– И все?
«Да. Простите, при таком способе подключения я практически бесполезен, но иных имплантов на вашем теле нет».
– Тогда оставайся, – успокоилась я, – может, действительно пригодишься. Говоришь, я могу тебя назвать? Тогда ты будешь э…э… а ты можешь сменить голос на женский?
«Да, без проблем», – теперь со мной говорила какая-то озорная девчонка.
– Если мне придется общаться с тобой вслух, то пусть ты будешь Рыжей. Меня так в детстве звали. Для остальных может выглядеть так, как будто обращаюсь к себе в третьем лице. Странно, конечно, но не так чтобы уж точно девочка с приветом. Кстати, что это за голос?
«Имя Рыжая принято. Я непрерывно анализирую ваше поведение и адаптирую свое для лучшего эмоционального контакта. Я хочу понравиться – таковы мои настройки. Такой голос мог бы быть у вашей младшей сестры. Небольшая вариация того, как говорили вы в детстве, а лексикон полностью ваш».
– Слушай, давай тогда на «ты», раз так.
«Конечно, если тебе так легче».
– А ты можешь изменить цвет корпуса? Под цвет волос.
Украшение на ухе стремительно порыжело и уже совсем не бросалось в глаза. За волосами его и видно практически не было, если не собирать их в хвост.
– Ну что, Рыжая, пойдем прогуляемся, посмотрим город, в котором мы с тобой теперь будем жить.
К сожалению, я понятия не имела, как выглядела Прага в моем родном мире, так что не могла сравнить, но на мой взгляд, этот город был безумно красив и похож сразу на все романтичные места Европы, которые я видела на чужих фотках. Узкие улочки с брусчаткой, разноцветные дома, кружевные мосты, огромное количество кафешек на каждом перекрестке или площади и большие стеклянные витрины в пол. Все вывески почему-то писались на кириллице, но не на русском. Местный язык был интуитивно понятен, но некоторые названия меня все-таки ставили в тупик. Например: «Скржн, жидля а набутек». За окнами магазина стояла мебель, но что говорилось на вывеске я так и не поняла. Видимо, все-таки придется выучить местный вариант чешского.
Первый шок у меня приключился, как только вышла на более-менее широкую улицу. Мимо меня, с ревом гудка и грохотом колес, от которого я чуть не оглохла, оставляя клубы темного дыма в воздухе промчался паровоз. Прямо по брусчатке. Я в ужасе прижалась к стене, и только когда это чудище отъехало подальше, поняла, что это был автомобиль. На пару. Любой московский джип по сравнению с этой махиной выглядел бы как детсадовский карапуз рядом с папой, а его обладатель, привыкший в московских пробках поплевывать на всех свысока, заработал бы себе большой комплекс неполноценности. Тут только колеса заканчивались выше, чем крыша какого-нибудь «крузака».
