Португалия, южное побережье. 27 февраля 2004 года.
На десерт прошу португальский флан. Виктор заказывает мороженое.
– Я в детстве эскимо не любил. Все любили, а я не любил.
– А… так ты с детства расистом был? Чем тебе эскимосы не угодили-то?
Смеёмся. Затягиваемся Marlboro – сигаретные вкусы у нас похожи…
– Виктор, прокололся ты. Эскимо – это мороженое. На палочке. Все дети его любили, а я нет. Не любил, и всё тут. А тебя бы наши повязали в первый же день. Как американского шпиона. Несмотря на твой русский почти без акцента! Не может советский человек про эскимо не знать!
– Откуда у вас, русских, столько снобизма? И духовность ваша не в пример другим, и эскимо только у вас. Ваше «эскимо» от нашего eskimo pie идёт – мороженое на палочке. Молочное, покрытое шоколадом. Так что, кого бы повязали, ещё вопрос.
– Не знал. Неужели? Зато слово «вытрезвитель» у вас точно не используется. Это наше, родное.
– Опять ошибка. Drunk tank, элементарно. В любом городке, в каждом полицейском участке. А зато ты не знаешь, что означает приказ get a haircut!
– Ха. Не смеши. Это когда сержант или генерал – не важно – на тебя глянет зверем и рыкнет, чтобы подстригся немедленно, а то зарос до пупа.
– Ну! У вас в России такие же сержанты?
– И генералы такие же.
Смеёмся. Мы похожи даже в мелочах. Мы многое взяли друг у друга. Но эскимо и любовь генералов к стрижке – только курьёзы в длиннющем списке похожестей. На первом месте – подозрительность и любовь к секретам. На втором, вера в собственное превосходство и непоколебимая уверенность в том, что весь мир спит и думает, как бы поставить наши великие родины на колени.
Похожесть и в том, что даже мы, профессиональные разведчики, проработавшие всю жизнь по разные стороны фронта, понимаем друг друга с полуслова.
– Почему ты не ушёл на пенсию?
– После исчезновения Лансера?
– После убийства Лансера, уважаемый политкорректный Виктор.
– Не ехидничай, я тоже умею. Почему на пенсию не ушёл? Если бы спросил человек, далёкий от нашей работы, я бы понял. Но ты-то не по фильмам о Джеймсе Бонде судишь. Кушать хотелось, на пенсию прожить непросто, к тому же в восемьдесят пятом мне было столько же, сколько Глебу, рано на пенсию.
– Но ведь ты опасен был?
– Чем?
– Тем, что всё знал. О Лансере, о Роберте, о Жаклин, об Онассисе, обо всей операции, в конце концов.
– Не я один знал. Ты же понимаешь, что в таких делах десятком парней не обойтись. Охранники Кеннеди – те, кто в момент покушения стоял ближе всего к телу. Кто раненого президента в самолёт грузил и в Вашингтон вёз. Кто чужой труп в госпиталь подкладывал. Врачи, санитары. Ну, и те, кто решение принимал. Роберт Кеннеди, Джон Маккон, Линдон Джонсон, Эдгар Гувер. И ещё несколько, рангом пониже. С самого начала было ясно, что в курсе будут с полсотни человек.
