– Не верю, что вам не преподавали борьбу за выживание…
Как всё же устойчивы людские представления. Даже родная жена и та не верит, что муж – профессиональный разведчик – не обязан успешно использовать приёмы карате и ловко бросать ножи, втыкая их в центр еле заметной мишени.
– Меня учили соблазнять красивых девушек!
– А… значит, вот как…
Мари сорок восемь, но выглядит она на двадцать. Ну, на двадцать пять. Не старше. Потому что Мари – вне возраста, настолько она добра и чиста. Несмотря на трогательно и регулярно закрашиваемую седину, на сеточку морщинок вокруг зеленоватых глаз.
Поэтому Мари безошибочно относит «девушку» к себе и смеётся. Но в глазах та же самая вечная искорка печали и недоумения. Только сегодня заметная чуть больше, чем обычно.
* * *
Вещи оставим в номере. Сядем на местный автобус, доедем до городка, прогуляемся, сядем на рейсовый междугородний и поедем в Лиссабон. Автобус – не самолёт, документы предъявлять не надо. Народу тут мало, если кто-то на нас хотя бы глянет – заметим.
Работают против нас местные кадры. Работают с прохладцей, с привычкой к стандарту. Будем надеяться, что на единственной остановке четырёхчасового маршрута никто в автобус не подсядет. Надежда призрачная, но в милой сонной Португалии и не такие фокусы проходили.
В Лиссабоне надо добраться до тётушки Каталины, у которой хранится портфель.
Португальская старушка, ухоженная, опрятная, как все местные женщины, она и не подозревает, какую увесистую бомбу оставил я ей в подарок две недели назад, сняв комнатку на ночь, пообещав в самом скором времени приехать в отпуск и попросив разрешения оставить портфель, мол, всё равно придётся работать, зачем тащить его домой за тридевять земель, а потом волочь обратно. Портфель не заперт – старушка наверняка заглянула в первый же вечер, убедилась, что в нём только бумаги, дискеты, фотографии, пара магнитофонных плёнок с тем, что Виктор успел наговорить, но не записать на бумагу. Плёнки, правда, в упаковке от модных рок-групп, а дискеты закодированы, но старушка в любом случае смотреть их не полезет.
Там же лежат и тексты, которые я успел набросать с момента отъезда Виктора.
После того, как я задал вопросы, которые счёл нужным задать, после того, как Виктор ответил так, как счёл нужным ответить – иногда подробно, иногда отделываясь краткими хлёсткими замечаниями по поводу моей настырности, – он оставил мне всё, что накопил за последние годы. Накопил, оставил и уехал умирать.
