– Но ведь «Мадрид» и «Париж»… вместе… – голос у Жирика дрожал.
– На хрен, на хрен. Все, вали, – сказал Рома.
Тут проснулся Костян и заорал что-то невнятное. Рома посмотрел на него.
– Чего?
– Мар-р-кушку! – прорычал «уколотый» Костик. Глаза у него были красные, под ними – синяки, а голос хрипел сильнее обычного.
– Чего Маркушу?
– Маркушу на хрен, – выдавил Костик. – Он с чушкой гоняет. Не пацан он. Не наш. Говно он.
Я испугался: что это Костян про меня вспомнил? Я забегал глазами по мелким пацанам, которые стояли рядом, но все они смотрели в землю. Санька рядом не было: куда-то он уже дернул.
– Маркуша, поди сюда, – сказал Рома, и теперь уже я протиснулся через пацанов в первый ряд.
Я глянул на Жирика. Тот продолжал стоять с круглыми глазами, но нюни не пускал. Держался. Потом, наверное, заноет, что опять его не взяли драться. И снова его успокаивать. Хотя это фигня. А вот то, что Рома опять до меня докопается, это плохо.
– Маркуша! – крикнул Рома. – Я же тебе сегодня утром, сука, говорил! Опять с туземцем дружба?
– Ничего не дружба, – ответил я. – И не гоняю. После того, как ты мне сказал, я его даже не видел.
– А чего Костик тогда говорит? Топай сюда, – сказал Рома, и я подошел к лавке, на которой сидели Костян и Рома.
– Не знаю я, чего он говорит, – ответил я.
– Сука, Маркуша! Предатель! – крикнул Костян мне в лицо. Я почувствовал на себе капли его слюны. Глаза у Костяна были красными, и говорил он непонятно, как будто с кашей во рту.
– Короче, дело к ночи, – сказал Рома. – Пацаны нам нужны, но предателей мы вышвыриваем, знаешь, да?
– Ничего я не предатель, – сказал я.
– А чего Костик говорит, что ты с этим Арсеном-херсеном вась-вась? – спросил Рома.
– Нет.
– Против «Мадрида» хочешь в субботу?
– Да.
– Тогда садись на жопу.
Старшаки вокруг хохотнули. Им всегда нравилось, когда Рома или Костян над кем-то издевались.
– Зачем садиться?
– Садись давай, а то я тебя прямо тут с пацанами урою.
– Ром, да отстань ты от Маркуши, – это уже Санек за меня вступился.
– Рот закрой, гнида мелкая, – оборвал Санька Рома. – Садись!
Я сел на землю. Травы у «шахматных» лавок не росло, голая земля, но это ничего. Отряхнусь.
– Давай скажи что-нибудь про туземца.
– Что сказать? – спросил я.
– Скажи: «Туземец – гнида!».
Я сказал.
– Сестра туземца – шалава мелкая.
– Да ей лет пять, какая она…
– Ты баран, что ли, Маркуша? Повторяй! А то на хрен из «Тринадцатого городка» вылетишь. Будешь вон, как Жирик, стремным.
– Сестра туземца – шалава.
