– Доброго утречка, начальник, – Билли Байстрюк сидел у очага. Я взглянул на него, приметив, какой он бледный и измотанный.
– Доброго, Билли. А тебя, Хари, приятно снова видеть в добром здравии.
– Это точно, начальник, – ответил Хари. – Чувствую себя намного лучше. Просто надо было проспаться, я считаю. А то страсть как я утомился за последнее время.
Мне было любопытно, сколько он запомнил, но я решил не торопиться.
– А ты особо не напрягайся, – я залез в кошелёк и дал ему четыре серебряные марки. Хари уставился на меня в явном изумлении.
– Ты пропустил выплату жалования, – сказал я ему. – Тут три марки на брата за вступление в ряды Благочестивых и ещё одна лично для тебя за то, что получил тяжёлое ранение на моей службе. Я, Хари, забочусь о своём отряде и щедро награждаю за верность. Запомни это.
– Есть, начальник, – он ловко спрятал деньги в складках своей пропитанной потом рубахи. – Спасибо.
Ребятам надо справить новую одежду, подумал я. Все они без исключения были грязны и оборваны, да и сам я выглядел немногим лучше. Призванные на военную службу обычно именно такими и были, но так не годилось. Уж точно не теперь, когда мы дома. Как-никак Благочестивым надо поддерживать благопристойный внешний вид.
– Билли, – позвал я, и парнишка поднял на меня ничего не выражающие глаза.
– Да, начальник?
Я понял, что не желаю этого делать. По крайней мере, не прямо сейчас. Перетопчемся, как я решил для себя вчера ночью.
– Сегодня держись-ка подальше от Анны Кровавой, – сказал я. – А я пока пойду.
Я вернулся в общую комнату и наткнулся на Луку Жирного, что как раз возвращался из нужника во дворе.
– Пойдёшь со мной в город, – велел я ему. Тот только кивнул и отправился готовить оружие. Лука – коренной эллинбуржец и знает, как здесь всё устроено. Моей правой рукой была Анна, в этом нет никаких сомнений, но Луку я знал гораздо дольше, а он хорошо знал город. Были задачи, для которых подходил он получше. Я знал, что могу ему доверять.
Я вновь усадил Луку на Йоханова коня, и вот мы вдвоём уже выехали из Вонища к Торговому ряду. На самом деле я бы и сам управился, но в моём положении нельзя ездить в одиночку. По крайней мере, надо соответствовать ожиданиям общественности – если Томас Благ появится на улицах Эллинбурга хотя бы без одного телохранителя, его просто не поймут. Три года войны – срок довольно долгий, и раз о Благочестивых стали забывать, то мне предстояло напомнить всем, кто мы такие. Мы вернулись, и надо, чтобы об этом узнал весь город. Как по мне, эти сканийцы, которые столь тревожат Хауэра, – ещё полбеды. Мне было нужно, чтобы меня уважал мой собственный народ, народ Эллинбурга. А этого не случится, покуда я и мои люди выглядим будто проходимцы какие-то.
