В голове вертелись строчки стихов, которые в горах Туниса читал капрал Гостюшко:
– Вы, батенька, послушайте, как мудро. Автор-то из наших, из казаков, тоже в Легионе служил!
Полностью стихотворение вспомнить не удавалось, только отдельные строчки, что-то про то, что «жизнь оказалась сильнее» и «жизнь оказалась нежней». А когда-то стихи сами легко укладывались в голове и так легко вспоминались…
* * *
– Извините, вам плохо? Может, надо помочь? – группа молодых ребят остановилась возле пожилого мужчины, который, пошатываясь, одной рукой держался за перила, а другой что-то искал в верхнем кармане потрёпанного плаща, но не находил…
– Нет-нет, спасибо, ребята. Уже прошло, – Александр Станиславович попытался улыбнуться.
Оглянулся назад, надеясь увидеть в ночном осеннем небе силуэт стремящейся в небо колокольни и кровлю Костёла Обретения Святого Креста, а чуть дальше – купол и зелёные шпили башен Фарного Костёла, но вместо этого перед глазами раскинулась пыльная просёлочная дорога. Обочины поросли сочной травой. В зелёном просторе полей мелькали жёлтые головки одуванчиков, синели васильки. Огромное раскидистое дерево манило прохладой, а впереди, прячась за поворотом дороги, виднелись купол и крест небольшой деревенской церквушки.
Вспомнилось, как всего пару часов назад рассказывал студентам про теорему Пуанкаре. Вот и настало время возвращения…
