– Что же? – городовой взял двумя пальцами бутерброд и осмотрел его со всех сторон. – Не хочу. Не буду.
Бутерброд ушёл козлу под одобрительное блеяние. Крестьянин в край расстроился, видя, что явится домой и без коня, и похоже, козёл тоже в полицию уйдёт. Что же? Там лучше. Там кормят. Опять же уважение к форме будет иметь.
– Не хочу… – протянул служивый и медленно, аккуратно наполнил рюмку водкой. – Не хочу, чтобы командовали тут всякие!
Полицейский покачивался и смотрел только внутрь себя. Трактирщик вышел из-за стойки.
– А что сделать можно? – огляделся он. – Ничего. Я вам говорю. Вот и свадьба в его доме будет. За чей счёт? Вы посмотрите.
Городовой грохнул кулаком по стене – образовалось новое окно с видом на набережную, натянул на уши фуражку до треска, затянул ремень покрепче и сдавленным голосом постановил:
– Наведу порядок!
Сегодня с утра в храме было полно народу. Негде свечу поставить. Виной тому не то утренний холод, не то глубокая вера.
Деревянный пол скрипел и прогибался под каблуками, коленями, лбами…
Мальчик-служка весело пробежал через зал, подбрасывая и вращая в руках корзину для пожертвований. Грошик долу не упал.
В церковном киоске бойко торговали платками, календарями на будущий год с изображением овец и Богородицы с младенцем.
Купил мужик свечу за копейку. Сказал душевное «благодарю», но в ответ не услышал даже вздоха. Мужик постоял, позевал, перекрестил лоб – ушёл лошадь торговать, с твёрдой верой, что теперь ему Бог должен.
Поп прошёл с кадилом сквозь ряды прихожан. Обмахал всех, кто преклонил голову, а кто стоял и смотрел на него невозмутимо – того обкурил со всех сторон, так что чертям тошно стало.
В храме кипит мирская жизнь. Голоса звучат явственно, никто и не думает шептать. Темы разговоров обыденные – политика, погода, конец света. Святые с икон приглядываются к людям – душу рассмотреть не в силах живописными очами.
– Грешна я, батюшка!
Отец Никанор помог Анастасии встать.
– Нет такого греха, чтобы не простили. Не простят люди – простит Бог.
Анастасия с сомнением взглянула в раскосые глаза духовника. Ей стало очень неудобно, что стояла на коленях перед мужчиной, пусть даже и духовного сана. Она покачала головой.
– Вы бы убили человека?
Священник не ответил. Он молча перекрестил её и протянул два пальца для поцелуя. Анастасия посмотрела за плечо попа и вздрогнула.
Никанор-младший и Николка-побирушка вели к храму под руки воскресшего извозчика. Филька нёс замотанные в носовой платок отрубленные пальцы и плакался на свою жизнь клятую.
