В эти минуты улицы деревушки были практически пусты. Большинство мужчин находились на поисках Агаты Абрамсон, а остальные либо сидели по домам, либо работали. Только детвора изредка попадалась на пути.
– Здравствуйте, барон, – Аттвуд видел, что Олдос был мрачнее тучи, и под его глазами висели мешки от недосыпания. – Как ваша дочь?
– Я совершенно не узнаю ее, – Милтон удрученно развел руками. – Она… она стала как будто другой.
– Тихая, не хочет говорить, отвечает односложно, глаза смотрят в одну точку, постоянно пребывает в своей спальне, не желая покидать ее? – скорее утверждал, нежели спрашивал сэр Валентайн.
– Да, да! – воскликнул барон и вдруг схватил доктора за руку. – Уитни и я очень переживаем за Джинни, понимаете? Мы никогда не видели ее в таком состоянии! Помогите нам, во имя всего святого! Сделайте что-то с нашей девочкой, доктор! Заклинаю вас!
– У нее стресс. На Джиневру напали, и она испытала сильнейший испуг. Поэтому такое состояние вполне оправдано. Слава Богу, теперь все позади, – уверенно произнес Аттвуд. – Теперь – дело времени. Я поговорю с ней.
– Благодарю вас, Валентайн! – Милтон затряс широкую ладонь ученого в порыве эмоций. – Вы поймали его?
– Убийцу Тоу? Нет.
– Он может еще раз напасть на Джинни.
– На Джиневру напал не он.
– О чем вы? – удивленно вскинул брови Олдос Милтон.
– Это был обычный, ни в чем не повинный бродяга. Видимо, хотел ограбить или же просить милостыню. Ваша дочь испугалась, подумав, что ее схватил убийца, и сбежала.
– Вы поймали его?
– Его поймала толпа людей, которые отправились на поиски пропавшей мисс Абрамсон.
– Надеюсь, этот подлец арестован? – теперь во всем внешнем виде и словах барона сквозила ярость.
– Нет.
– Как?!
– Его убили. Забили до смерти, – Аттвуд говорил показательно равнодушно, при этом внимательно наблюдая за бароном.
– Так и надо негодяю!
– Он был обычным бродягой. И ни в чем не повинен.
– Он напал на мою девочку. Испугал ее! Этого достаточно, чтобы такая нечисть была уничтожена!
Говоря это, барон брюзжал слюной от порывистости речи, вся мимика чуть одутловатого лица источала лютую ненависть. Для знаменитого ученого из окружения королевы Виктории такое зрелище было противным и недостойным. Сэр Валентайн посмотрел в сторону, чтобы Олдос Милтон не смог различить сожаления в его взгляде, переходящего в презрение от услышанного. Он считал, что человек – всегда человек, независимо от статуса в обществе и размера кошелька. И как любой другой заслуживает справедливости. Но, к великому сожалению, законы королевства и общества далеко не совершенны.
