– Вот вам искренность моих намерений, а также проявление небывалой щедрости Питера Байрона! И помяните моё слово, Даниэль, если вы ещё хоть раз поставите под сомнение мою честь, я выцарапаю вам глаза. А теперь забирайте письмо и убирайтесь вон из моего дома!
Игнорируя требование, детектив немедля извлёк лист из конверта, торопливо пробежавшись взглядом по знакомому до боли почерку.
– Святые угодники… – потрясённо вымолвил мужчина.
– О, боюсь в предложении судьи Байрона святости меньше, чем на штиблетах карманника, – иронично усмехнулась Амелия.
– Мисс Говард, я… простите меня… – детектив опустил взгляд и надавил на переносицу пальцами. Его бледное лицо стало стремительно багроветь, но не от злости, а от стыда.
Амелия, глубоко вздохнув, отвернулась.
– Полно, я тоже была непозволительно резка…
– Я немедленно поговорю с отцом и улажу это недоразумение! – решительно отозвался детектив.
– Недоразумение? Какое тонкое определение, – язвительно заметила леди.
– Вопиющую несправедливость! – тут же поправился Байрон. – Он отменит свадьбу, клянусь вам! И выполнит всё, что обещал, без каких-либо притязаний на вашу честь!
– Не давайте клятв, если не уверены, что сможете их сдержать, – печально ответила Амелия, обернувшись.
Теперь Даниель смотрел на неё как на святую. В его глазах вспыхнуло искреннее обожание и восхищение. В два шага преодолев разделяющее их расстояние, детектив взял Говард за руку и, глубоко наклонившись, поцеловал немного замёрзшие пальцы.
– Он просто заигрался во вседозволенность. Я всё исправлю, – с этими словами Байрон поспешно удалился.
И пусть детектив был страстен в своих речах, да и выглядел вполне решительно, надежда в сердце Амелии Говард отчего-то так и не зажглась.
«Над ранами смеется только тот,
Кто не бывал еще ни разу ранен…»
Уильям Шекспир
После разговора с детективом Амелия вернулась в свои покои. Смятение стягивало грудь скулящим под сердцем волнением. Говард очень хотелось верить в то, что Даниэль сможет повлиять на своего отца. Но, увы, в этой войне она сражалась на слабой стороне и прекрасно это понимала. Фостер, младший Байрон – оба джентльмена вполне достойные и всё же пешки на шахматной доске «Его Величества». Именно поэтому Амелия старалась ни на что не рассчитывать, ведь разбитая надежда ранит куда сильнее, нежели ожидаемая неудача.
За дверью послышались шаркающие шаги.
Джордж Говард обычно не покидал своей комнаты и до свадьбы старшей дочери не собирался. Он страшился её гнева и страдал от пропитанного ненавистью взгляда. Мэри передвигалась изящно и легко, её поступь напоминали стук дождя по карнизу – звонкая, отрывистая. Да и потом молодая леди гостила в доме своего жениха. Слуги – мало кому из них было дозволено подниматься на второй этаж, лишь горничным, да Лиззи. Но первые закончили уборку ещё до ужина, а Элизабет готовила хозяйке ванну.
