Я с радостью на правах родственника выделю из своих средств три тысячи фунтов на приданное Мэри и возьму на себя все сопутствующие расходы по организации торжества.
С завтрашнего дня в ваше поместье вернутся слуги, дом будет обставлен новой мебелью, заложенные картины и драгоценности уже выкуплены.
Не могу представить, что может заставить Вас отказаться от столь щедрого предложения. И всё же, если такая нелепость случится, имейте в виду, что я тотчас отзову всех своих подручных и выдвину иск. Уже к концу следующей недели поместье Говардов уйдёт с молотка, а Мэри отправится в монастырь.
И да, мисс Амелия, так как Вы станете моей женой, до свадьбы объяснитесь с мистером Фостером. Супруга верховного лондонского судьи не может иметь столь сомнительные знакомства.
Завтра, ближе к ужину, к Вам прибудет посыльный. Прошу передать ему ответное письмо со своим решением. Позже я также пришлю человека, который займётся устройством либо нашей свадьбы, либо Вашим официальным банкротством.
Надеюсь, Вы, как дама весьма образованная и сведущая в финансовых делах, поймёте меня и высоко оцените предложенный компромисс. С бесконечной любовью к Вам, Питер Байрон».
Дочитав послание, Амелия медленно подошла к окну. На её лице не было никаких эмоций, кроме разве что безнадёжной тоски. Она смотрела на раскинувшиеся пред поместьем равнины, утонувшие в совершенстве ночи. На кроны деревьев, возвышающиеся вдалеке, ломающие линию горизонта. На тёмное небо, изрешечённое мелкими светилами, судьба которых предопределена вечностью…
Где-то посреди ровного полотна небес вздрогнула и сорвалась звезда, словно символ падения и самой Амелии. Насмешница-судьба ехидно вздёрнула бровь, упиваясь собственным коварством, не заметив, что в этот скоротечный миг в глазах оставленной ею леди сверкнуло не отчаянье, а всепоглощающий гнев…
«Чувствительность – высоких душ несчастье.
Кто чувствует грубей, тот защищён
От этих ран, как смерть неотвратимых».
Уильям Шекспир.
– Фостера ко мне, живо!
В «The Illustrated London News» вошел главный редактор – импозантный мужчина, возрастом около пятидесяти. Полноватый, но в меру, среднего роста, с проседью на висках и очень хитрым взглядом – сразу видно, цепкости и предприимчивости этому джентльмену не занимать! Мужчина был очень возбуждён и не менее озадачен. Мыслительный процесс отражался на его лице сотнями различных эмоций, от задумчивости, до почти детского восторга. Сбросив дорогое пальто на пол и вручив секретарю цилиндр, мужчина торопливо направился в свой кабинет. Юноша тут же подобрал одежду начальника, слегка отряхнул шерстяную ткань ладонью и поспешил следом.
