Я отчаянно замотала головой, но чувствовала, что щеки у меня заливаются краской.
– Ты так паршиво умеешь врать! – Он рассмеялся.
– Но это же очень неправильно, верно? Я имею в виду – во всем этом явно есть что-то очень неправильное.
– Да. Если ты как-то осуществляешь эти свои мысли. Но пока все они заперты в прелестной комнатке для фантазий. Всем нам разрешается такую иметь. И нам нравится в нее заглядывать, но мы никогда в нее не заходим. Вот в чем разница.
– И что мне сказать Адаму? Сообщить ему, что я виделась с Джеймсом?
– Ты и так уже погрязла в пучине страданий – если мы о твоих отношениях с этим семейством. Так что я бы настоятельно порекомендовал тебе не обременять себя дополнительными муками. Думаю, тебе следовало бы рассказать Адаму, что вы встречались. Хотя, если ты правда собиралась это сделать, ты бы это сделала еще вчера вечером. Но ты же так не поступила?
Я покачала головой. Конечно, я всю ночь об этом думала. Я, как пресловутая кошка на раскаленной крыше, не знала, куда деваться, мне было неловко, неуютно, беспокойно. Снова и снова я перелопачивала все это в голове – и всякий раз приходила к новому выводу. Я подумывала сказать ему, что Джеймсу понадобился совет в области рекрутинга, но это породило бы дальнейшее вранье, и я понимала, что мой обман может быстро раскрыться.
На глазах у меня выступили горячие слезы.
– Ну я и вляпалась.
Себ, ерзая по дивану, приблизился ко мне, обнял одной рукой.
– Ладно, ты не расстраивайся, – произнес он. – Считай, что тебе повезло: целых два мужика за тебя сражаются. А я вот никак не добьюсь, чтобы хоть один бился за меня сам с собой!
Я принужденно засмеялась.
– Значит, ты думаешь, я поступаю правильно? – спросила я. – Веду честную игру?
– Как я уже сказал, фантазии не должны вызывать чувство вины. Главное – не стараться осуществить их на практике.
Я шмыгнула носом:
– Никогда в жизни не стала бы.
Почему же тогда я согласилась выпить с Джеймсом после работы, когда он позвонил неделей позже?
Не знаю – вот все, что я могла сказать. Не лучший ответ, но другого у меня не было.
Я не переставала думать о том, что я благодаря ему чувствую, и наивно верила, что если снова его увижу, то сумею как-то рационально осмыслить эти чувства и угомонить их. Вот идиотка. Мне следовало бы знать, что в жизни так не бывает, что ее механизмы работают иначе. Зачем же тогда я намеренно поместила себя в эту рискованную ситуацию? Хотела доказать, что контролирую все, что со мной происходит, что у меня есть сила воли? А между тем в глубине души я знала, что вокруг меня все рушится.
