Сарычата стали жить у меня в комнате. Для них был отведен особый угол. Туда положена охапка соломы и поставлена чашка с водой.
К перемене обстановки они отнеслись так же равнодушно, как и к смерти матери. Они так же жадно хватали пищу из моих рук, как бывало из родительского клюва и, проголодавшись, капризно кричали и требовали корма.
Прожорливы они были необыкновенно, и ели постоянно. Первое время они брали пищу только из рук и не догадывались клевать с пола. Но так как сидеть над ними целый день не было никакой возможности, а они просили есть не переставая, то я клал им пищу на тарелку и уходил. Первое время, замечая вкусное угощение, они поднимали неугомонный и жадный крик и все-таки не брали с тарелки, пока голод не победил, наконец, детской привычки. Они стали клевать, но все-таки охотнее брали пищу из рук и очень радовались, когда кто-нибудь подходил их кормить.
Нельзя сказать, чтобы они были спокойными соседями. Они поднимали назойливый крик, лишь только я входил в комнату, и вытягивали вверх свои белые головы с торчащим стоймя грубым пухом. Если я не обращал на них внимания, они сползали со своей соломы и ковыляли ко мне навстречу, жадно разевая рты. Приходилось отправляться за рыбьими кишками, чтобы только успокоить их.
Но еще больше неудобства было от их лучшей добродетели. Я говорю об их опрятности. Они ни за что не хотели запачкать тот угол, в котором они сидели, и потому неизменно стреляли своими белыми, похожими на жидкую известь, нечистотами на середину моей маленькой комнатки. Делали они это изумительно ловко, и всякий день к вечеру почти весь пол был закраплен белыми пятнами. Не нужно говорить, какой тяжкой обидой должна была казаться Нениле необходимость каждый день вытирать пол, загаженный ее кровными врагами.
Все чаще приходилось мне выслушивать ее сердитую воркотню на «поганых ястребят». А так как качества кушаний, которые она готовила, всегда очень сильно зависели от ее расположения, то мне то и дело выпадало на долю есть то недоваренное, то пережаренное. Переселить же птенцов из комнаты куда-нибудь в сарай я боялся из-за кота Васьки.
Наконец у меня в голове мелькнула счастливая мысль отгородить досками повыше их угол от остальной комнаты. Я разыскал у Николая три подходящих доски и немедленно воздвиг предохраняющую изгородь около аршина в высоту.
