– Во что поиграть? – крикнул вниз.
– В ложечку и глазик.
У Бобки ухнуло вниз сердце. Руки стали ледяными. Ель моталась. Ноги у Бобки оторвались от ствола.
– Слезайте! – хныкало существо.
– В прятки хочу играть! – выкрикнул Бобка.
Ель перестала трястись и мотаться. Бобка тут же приник к стволу. Слушал. Существо задумалось.
– А как это?
Бобка затрепетал. «Во дурак», – обрадовался. Но тут же взял себя в руки: немало мальчишек подвела в драках самонадеянность.
– Я считаю, а пока считаю, – ты прячься. Я досчитаю, и пойду тебя искать. Если найду…
– Заберешь мой глазик?
Мишка трепыхнулся. Бобка успел зажать ему рот. Сам сглотнул комок ужаса. Мишка скулил под его ладонью. Бобка кашлянул.
– Да!
Существо топталось внизу.
– Какие-то чудные правила… – в голосе было сомнение. Очень большое сомнение.
«Сейчас полезет вверх», – обмер Бобка. Он прикидывал: выдержат ветки или нет. Скорее нет, чем да. Существо большое. Так высоко оно не заберется. Здесь наверху ветки тонкие. Но как долго они выдержат самого Бобку? А что если существо заберется повыше – и оттуда потрясет получше? Что если именно это оно сейчас и обдумывает? Бобка окаменел. Сами мысли его окаменели. Но снизу донеслось:
– А что ты будешь считать? Шишки?
– Я буду считать считалку.
– А где она? Там же только шишки.
– Считалка – это стишок, – терпеливо пояснил. «Надо какую-то подлиннее», – метались мысли. Существо доверчиво уточнило:
– Ладно. А потом считаю я – и иду искать тебя. Когда найду – заберу ваши глаза. Всё по-честному?
«Ы-ы-ы-ы», – дрожал мишка. Бобка крикнул вниз:
– Всё по-честному. Только хорошо прячься! Чтобы я сразу не нашел. А то не интересно.
– Мы будем играть интересно! – заверило существо. Заверило радостно. Бобка зажмурился. Есть люди, которые радуются при виде сыра. Такие, которые очень, очень, очень любят есть сыр.
– Ура, – просипел Бобка.
– Что?
– Прячься получше! Я считаю!
Но Бобка не мог не вспомнить ни длинную считалку, ни короткую. Никакую. В пустой голове заметался сквознячок ужаса. А потом вдруг встала страница учебника:
– Буря мглою небо кроет!
Затрещали внизу шаги.
– Вихри снежные! Крутя!
Шаги удалялись.
– То как зверь! Она завоет!
То заплачет! Как дитя!
Бобка видел, как качаются верхушки деревьев, словно размечая путь, которым убегало существо. Оно старалось.
– То по кровле! Обветшалой!
Вдруг соломой! Зашумит!
То, как путник…
Бобка поразился, как много он, оказывается, запомнил. Он был всем сердцем признателен поэту за то, как много тот написал. Не отделался от благодарных школьников парой четверостиший.
