Майора у Зимней канавки не было.
Шурка опоздал.
С трудом передвинул ноги. Глина в мышцах затвердела. Не хотелось больше ни бежать, ни идти. Шурка сел на поребрик. Ничего не хотелось. Сара опустилась, села рядом.
Шурке хотелось привалиться к литой ограде. Хотелось уснуть. Чтобы черная тяжелая вода внутри него слилась с той, что плещется в Мойке, тоже черной и тяжкой. Перестать быть.
Сара положила руку ему на колено. Шурка стряхнул. Но Сара вовсе не утешить его хотела. Ткнула настойчивее, в бок, показала: смотри! По набережной вдоль Мойки маячила черная нескладная фигура. Светились дыры на чулках.
– Я, между прочим, так и думала!
И эхо заметалось под аркой: ала… ала… ала…
– Нет, – сказал Шурка, уронил затылок на чугунную ограду. – А я надеялся, что вас кто-нибудь сожрал.
Елена Петровна шумно плюхнулась рядом. Обдала запахом пота.
– У Конюшенной оно не пролезло под мостом, – провозгласила она победно. – Застряло! – захохотала она.
Сара посмотрела на Шурку. Он на Елену Петровну.
А та хохотала и хохотала. Эхо металось под сводами. Глаза у нее были совершенно сумасшедшие. Она хохотала уже с всхлипами. Шурка встал, спустился по ступенькам к воде. Зачерпнул кепкой. Принес. Елена Петровна хохотала, икая и повизгивая. Ноги ее были вытянуты, носки тупо смотрели друг на друга. Шурка опрокинул кепку над головой Елены Петровны.
Она умолкла. Икнула последний раз. С волос плетьми лилась вода. Она затряслась в мокром пальто.
Шурка бросился помогать – вытягивать руки из липнущих рукавов.
– Оно все равно было все дырявое, – попробовал утешить.
Пальто хлюпнуло на мостовую. Елена Петровна обхватила себя за плечи, зубы ее выстукивали дробь.
– Перейдем на канал, там, где Казанский собор, – сказал Шурка, шаря за поясом, куда заткнул книжку. – Оттуда еще куда-нибудь. Вообще, будем перемещаться всю ночь. Так нас труднее будет поймать.
– А утром? – глухо спросила Елена Петровна.
– А утром я не знаю, – признался Шурка.
И руки его остановились. Он вдруг вспомнил, как что-то шорохнулось, шлепнулось там на набережной. Теперь он знал, что это было. Книжка.
Дома ответили спящим взглядом.
Сара посмотрела на его руку, беспомощную пустую клешню. На Елену Петровну. Шурке в глаза. Поняла. Пошла вдоль подвальных окошек. Стекла из них вылетели еще в блокаду, их заколотили досками. Сара останавливалась, стучала носком ботинка. Шла дальше, к следующему. Стучала. Нашла. Поманила.
– Что? – не понял Шурка.
Сара присела, стала тянуть, толкать доску, приколоченную слабее других. Шурка сообразил. Подскочил. Тоже стал тянуть, толкать. Доска шаталась, но сидела.
