Дерзкая мысль повисла в воздухе вместе с сумбурным ответом. Старейшина поднялся и пристально взглянул на человека сверху вниз.
— Не говори глупостей, мальчик. Жизнь не может развалиться, если ты сам сделал выбор. Она просто меняется.
«Я знаю, о каком выборе ты говоришь. Но это невозможно!»
— Пойдем. Я отведу тебя к нему.
Идти пришлось сквозь рой любопытных взглядов и насмешек: «смотрите, девочки, какой симпатичный ужин!» Словно всем обитателям дома враз расхотелось заниматься своими делами, и они столпились поглазеть на беглого инквизитора. Разэнтьер старался держаться поближе к Змею и не показывать своего страха перед хищниками. Лучше задержать взгляд на роскошных картинах и фресках, на искусно кованых светильниках и статуэтках. Всего-то и надо пройти десять шагов по коридору и за угол — а вышло как сквозь вражеский строй на поле боя. Когда Старейшина буквально втолкнул его за дверь Волковой спальни, Разэнтьера отчетливо била мелкая дрожь.
— Успокойся, сюда не войдут без моего приказа.
Уютно горел камин, мерцали огоньки свечей в паре канделябров, поставленных так, чтобы их свет не беспокоил лежащего без памяти ифенху. Вечер за окном разразился затяжным дождем — в мир, наконец-то, пришла осень. И капли шумно били в лирофанитовые пластины окна.
— Тебе теперь место только рядом с ним, — негромко сказал Тореайдр. — Ты несешь ответственность за его жизнь, раз уж взвалил ее на себя. Сиделкой здесь работать никто не согласится, да и он кроме тебя никого не подпустит. Кровью я поделюсь, а кормить будешь сам. Я держу его сознание, так что, за себя можешь не опасаться.
С этими словами старый ифенху вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Разэнтьер остался один на один со своей рухнувшей жизнью.
«А хоть бы и кинулся», — подумал он Змею вслед. «Кому от этого хуже будет. Не пришлось бы ничего решать…»
Длинно, со стоном выдохнув, он замер посреди комнаты. Зажмурился, стиснул кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Хотелось взвыть, выплеснуть, выкричать накопившуюся боль, обругать себя за малодушие. Но, разве это позволительно у постели больного? Вдох-выдох. Спокойно, Разь, спокойно. Ты спас чужую жизнь, одним неправильным убийством в этом мире стало меньше. Разве это плохо?
Разве это стоит уничтоженной чести семьи Воладар?
Или семейная честь как раз на том и зиждется, чтобы спасать от расправы Темных? Разэнтьер совсем запутался.
Он подошел к постели, склонился над ифенху. Ваэрден, бесцветный и тонкий, словно высушенный, терялся среди белых простыней, только черные штрихи когтей сиротливо разбавляли белизну. Дыхание едва жило возле самых губ, седые волосы истончились и разметались по подушке.
