«Что ты делаешь в моем лесу?»
Ифенху замер от удивления — чужая мысль отпечаталась в голове четким клеймом и отразилась низким шипящим голосом.
Удивление его и сгубило: одно из колец змеиного тела молниеносно метнулось к нему, захлестнуло поперек туловища и стало накручиваться, сжимаясь все сильнее.
«Что ты делаешь в моем лесу?» — настойчиво повторил змей, начиная казаться все больше. Его вид вызывал непреодолимое желание подчиниться, открыться, признать себя маленьким и слабым.
Не тут-то было. Волчьи глаза полыхнули оскорбленной гордостью и яростью. Еще немного — и затрещат кости, но Темный гневно прижал уши и почти зарычал, скаля клыки.
— Еще будет меня мокрая гадюка-переросток допрашивать перед тем, как сожрать! — прохрипел он, хоть и понял запоздало, с кем имеет дело. — Сюда имеет право приходить любой, кто ищет убежища!
Кажется, кости все-таки хрустнули. Хорошо, что ифенху способны не дышать гораздо дольше человека — вдохнуть никак не получалось.
«Вот как? Мокрая мышь смеет указывать удаву, съесть ему ее или нет?»
Показалось, или мысль прозвучала издевательски? Ифенху, как мог, снисходительно улыбнулся:
— А я не знал, что Старейшины практикуют каннибализм, — глаза при этом оставались совершенно честными. Даже невинными.
Тореайдр отшатнулся, будто его ударили. Все, решил про себя Волк. Раздавит.
«Тссс, каков наглец… Трехсот лет не стукнуло, а туда же, хамить».
«Мог бы и не попрекать возрастом. Триста лет мотаться по Ниерру куда полезнее, чем сидеть на болоте хоть десять тысяч».
Говорить уже не получалось, видеть — тоже. Только в голове все еще высвечивались два желтых глаза с узкими вертикальными зрачками. Темный перестал сопротивляться и обвис в кольцах змеиного тела.
«Однако, язык у тебя хорошо подвешен. Будет тебе, раз хочешь убежища… Спать!»
И сознание полузадушенного ифенху померкло, отступив перед волей Старейшины Тореайдра.
* * *
— Откуда он такой взялся, папа? — удивленно поинтересовалась высокая, фигуристая ифенхи. Она энергично и быстро раздевала безвольно обмякшего в руках слуг гостя. У нее самой руки были из предосторожности затянуты в перчатки из прочной кожи. — Тощий какой-то…
— С опушки леса, — ответил Тореайдр. — Я долго за ним следил. У парня крепкие нервы и сильный разум, спокойно прошел почти до первой линии Стражей, еще и живность местную распугивал. Лошадь дура. Была.
— Зачем было его вообще пугать, — фыркнула женщина, тряхнув шелково-смоляной гривой волос, и без зазрения совести расстегнула пряжку боевого пояса, стаскивая штаны. — На нем от воды живого места нет. К тому же, ты ему ребро сломал.
