— Перчатки?
— Ну да! И это еще не все! Вставал он каждое утро в десять часов, спускался и располагался на террасе в плетеном кресле, всегда под третьим зонтиком. Зажав в руках трость, неподвижно сидел там около часа, глядя на море, потом обедал, возвращался на террасу до пяти-шести часов вечера, то есть до того, как начинает свежеть. Потом поднимался к себе в номер, куда ему приносили холодный ужин, и до утра больше не появлялся.
— Его убили?
— Убили кого-то в его номере…
— Значит, жертва — не он?
— Скорее, убий…
Господин Луи поздравил себя с тем, что Мегрэ наконец попался на крючок и теперь дальше можно рассказывать свободней, без лишней таинственности.
— Я расскажу вам, что произошло, в двух словах. Сегодня утром, когда я разбирал парижские газеты — они приходят чуть раньше одиннадцати, — меня поразило, что господина Оуэна не видно на его обычном месте. Мне кажется, я обратил на это внимание одного из посыльных. Совершенно случайно я повернулся к доске и заметил, что его ключа нет… Далее! В час аперитива я прошелся по террасе и снова отметил, что господин Оуэн так и не появился. На этот раз я направился к окошку регистрации и спросил господина Анри: «Господин Оуэн заболел?» — «Не знаю». Между тем, скажем, около пятнадцати минут или половины первого, я заметил медсестру — она выходила из отеля в бледно-зеленом костюме, который ей очень шел. Поскольку она не оставила ключа, у меня не нашлось предлога с ней заговорить. Про себя я решил, что она отправилась за лекарствами, и я не успел предупредить ее, что аптеки закрылись. В конце концов в два часа дежурный по четвертому этажу позвонил мне, чтобы спросить, что произошло в четыреста двенадцатом номере, — его как раз занимал господин Оуэн. Дверь оставалась закрытой, и на стук никто не отвечал. Тогда я поднялся, открыл дверь своим ключом и был изрядно удивлен, найдя на столе пустую бутылку из-под виски и рядом осколки стакана. А в ванной я обнаружил голое тело мужчины…
— Ну и?.. — спросил Мегрэ. (Это было сильнее его.)
— Ну и ничего! Этот господин — не Оуэн.
— Что?
— Что это был не Оуэн. Ко всему прочему, при моей профессии у меня должна быть хорошая память на лица. И я помню всех входящих в отель и выходящих из него. Могу поклясться, что никогда не видел этого субъекта…
— Простите! Но господин Оуэн?
— Вот тут-то эта история становится необъяснимой. Вещи его остались висеть в шкафу, чемоданы стояли в номере, все было на месте. Тогда как ни одной вещи, принадлежавшей молодому человеку, в номере четыреста двенадцать обнаружено не было. Остается предположить, что он проник в «Эксельсиор» абсолютно голым.
