Анжело потянулся за портсигаром, но передумал. Вместо этого он ткнул пальцем в данные по челнокам.
— Вот, как вы и говорили, это парные модули. И у нас есть все данные, чтобы связать их с носителем. Только я не понимаю, — густые брови Оосавы сдвинулись, — почему до сих пор нет информации по их миссии?
Архивный ИИ общался со всеми желающими припасть к мудрости веков, а точнее, изыскать сведения по налогам, удоям, покосам и космическим путешествиям при помощи невнятно-бесполой аватары, обладающей таким же неразличимо-приятным голосом. Голос же самого Анжело, судя по характерным вибрирующим ноткам, был готов перейти на вторые командные интонации:
— Что значит, доступ заблокирован? Вы там ins Kopf gefickt совсем среди ваших серверов?!
Саймон припал к минералке, чтобы не начать хихикать. Это вышло бы неприлично и неуважительно. Правда, скорее всего и человеку, и машине было бы радикально наплевать на странные звуки с его стороны.
— Ограничение доступа наложено по распоряжению, поступившему из Четвертого комитета с пометкой «особо важно», — вежливо парировала аватара. Ее, естественно, угрожающий тон не впечатлил.
— Кто? — прорычал Оосава, параллельно вызвав список фамилий и должностей. Видимо, собирался в случае отказа вычислить хулигана, отфильтровав перечень по критериям полномочий.
— Господин Анжело Оосава, заместитель главы Четвертого комитета Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций.
На выражение лица господина заместителя стало любо-дорого взглянуть. Саймон уже практически открыто ухмылялся, стараясь, чтобы это смотрелось хотя бы чуть-чуть виновато. Соледад, заглянувшая в кабинет, озабоченно переводила взгляд с начальства на изображение и обратно.
— Так, — поднялся Анжело, разрывая связь махом кисти. — Так. Madonna putana, я впечатлен. Саймон, вы когда-либо имели намерение побывать в наших архивах? Физически, я имею в виду. Минус двенадцатый этаж, усиленная охрана, защитные поля. Почти как в той тюрьме на Эдинбурге, только в разы серьезнее.
— Всю жизнь мечтал, — юному лоцману удалось вложить в голос поровну серьезности и сарказма. Оосава кивнул, дав понять, что уловил оба посыла.
— Тогда давайте прогуляемся. Нет, не шагнем, — уточнил он, когда Саймон прикрыл глаза, вслушиваясь в структуру здания. — Ножками. Мне нужно время, чтобы слегка остыть. А то чревато.
В «чревато» верилось сразу. Фигура ооновца выдавала спортивное прошлое — либо же армейскую привычку держать себя в форме. Этот вопрос еще требовал прояснения, но оставался, понятное дело, не самым приоритетным.
