— Тяжело было?
— Что именно? — осторожно уточнил лоцман. Амхарец хмыкнул и развел руками.
— И то, и то. Корабль тащить, людей спасать — верю, что непросто. Я в ваших лоцманских делах ни в зуб ногой, но верю. А вот твое шедевральное по краткости интервью только что выложили чуть ли не все стрим-каналы.
Саймон застонал и уткнулся лицом в ладони. Иясу хотел еще что-то сказать, но отвлекся. Он посмотрел в сторону, характерным для чтения смарт-данных расфокусированным взглядом, а потом поднялся.
— Ну все, возвращается охотничек. Наверно, добычу тащит…
Действительно, неподалеку от борта сначала показался ярко-оранжевый буй, а затем голова в маске оксигенатора. Маска раздвинулась, и на любопытствующих посмотрели холодные голубые глаза. «Совсем другие, чем у отца», — подумалось Саймону. Обладатель пронзительного взора тем временем подплыл к заднему трапу, перекинул через борт гарпунное ружье и поднялся сам.
— Кран готовь, я его таки взял, — скомандовал он амхарцу, и тот принялся поворачивать за борт стрелу подъемника. А сам Анджей Фишер шагнул вперед и, как был, мокрый и слегка продрогший, обнял племянника.
— Здравствуй, Сэм. Давно к нам не забредал.
Укороченную, а тем более ласкательную форму своего имени Саймон не любил. Но этим двум людям он простил бы, даже если бы они начали и далее ее коверкать, в меру своей фантазии. Именно потому, что не стали бы — а также потому что здесь это ощущалось не самым важным в жизни. Особенно по сравнению с уровнем принятия самого юного лоцмана как личности.
После того, как они втроем затащили на палубу тушу здоровенной рыбины с засевшим в ней гарпуном, Гэбрэ уволок добычу на небольшой камбуз — разделывать, охлаждать и готовить. По части рыбных блюд ему не имелось равных, и сам Анджей вмешиваться в кулинарные таинства даже не рисковал. Вместо этого он влез в шорты, футболку, накинул на плечи слегка линялое пончо и уселся, вытянув голенастые ноги.
— Ну, рассказывай.
— Да что там… — смутился лоцман. — Про транспорт вы, как я понял, уже в курсе.
— В курсе, — согласился Анджей и, порывшись в боковом кармане шорт, вытащил пачку сигарет. Единственная роскошь — помимо личной яхты, естественно, — которую он себе позволял. Стоил настоящий, не облегченный табак бешеных денег. Впрочем, тут его Саймон со своей любовью к односолодовым изыскам вполне себе понимал.
— А еще я в курсе, — продолжал дядя, затягиваясь, — что когда у тебя эдакое выражение лица, то значит, ты опять перессорился со всей родней и пришел ко мне искать утешения. Которого я тебе, естественно, не дам. Потому что только ты сам можешь все для себя разложить по полочкам. А я — ну, помогу. Чем смогу.
