Бергер извлёк из папки страниц десять и положил перед Григорием.
Это были такие же исследования по созданию ракетного топлива. Но если раньше в них описывался процесс, то в этих листках был результат. По заключению немецких учёных разработанное ими топливо обеспечивало тягу двигателей в 30 тонн. Это были ещё не 100 тонн, как по проекту Зенгера, но мощность неслыханная, о какой наши ракетчики могли только мечтать.
— Сколько? — спросил Григорий.
— Пятьдесят тысяч марок.
— Цены у вас очень быстро растут, вы не находите?
— Каждая вещь стоит столько, сколько можно за неё получить. Я не навязываюсь. На эти бумаги я легко найду покупателя.
— Где остальные документы?
— У меня дома. Я перевёз их в Берлин, хотя это было очень рискованно. Если бы меня задержал с ними американский патруль, у меня были бы серьёзные неприятности. Я понимаю, Григорий Александрович, вы должны доложить о моём предложении вашему руководству. Доложите. Если оно согласится, завтра в семь вечера я буду ждать вас на том же месте, возле рейхстага. Приезжайте один, с деньгами. Эти листки я вам оставлю. Покажите их своему начальнику. Это поможет ему принять решение. А теперь позвольте откланяться. Передайте вашей милой жене спасибо за кофе.
На следующее утро Григорий вошёл в кабинет Серова и положил на стол генерал-полковника десять страниц, которые оставил ему Бергер.
— Что это? — недовольно спросил Серов.
— Часть документов, которые нам предлагает купить профессор Бергер. Они из того же исследовательского центра фирмы Сименс, который разрабатывал ракетное топливо для Зенгера.
— Он что, еврей?
— Нет, немец.
— А делает всё по-еврейски. Сначала продал нам все документы, а теперь снова продаёт по частям. Сколько он хочет?
— Пятьдесят тысяч марок.
— Не слабо! Сколько их?
— Килограмма три.
— Значит, за двадцать килограммов он запросил двадцать тысяч, а за три пятьдесят? За кого он нас принимает?
— В тех двадцати килограммах было описание процесса, в этих трёх результат. Есть разница?
— Ох, Токаев, не нравится мне эта коммерция.
— Бергер не настаивает. Если не купим мы, он продаст документы американцам.
— Ну точно — еврей! Ладно, берём. Надеюсь, они того стоят.
Кассирша в бухгалтерии посмотрела на Григория с удивлением.
— Вы нас разорите, товарищ подполковник. Что вы покупаете?
— Ловленные мизера, — ответил он шуткой из довоенных студенческих времён.
Ровно в семь вечера Григорий остановил свою «Ганзу» возле рейхстага. Бергер его уже ждал. Он жил неподалёку в полуразрушенном доме. На уцелевшей стене сохранилась табличка с названием улицы и номером дома. В доме когда-то была недорогая гостиница, от неё остались длинные тёмные коридоры с номерами по сторонам. Электричества не было. Бергер впустил Григория в свой номер и зажёг керосиновую лампу, какие в России называют «летучая мышь». Потом извлёк из-под кровати стопку документов, аккуратно перевязанную шпагатом. Толстую пачку марок не стал пересчитывать, только взвесил её в руках. При неверном свете лампы написал расписку и передал Григорию.
