Уважил мою просьбу Георгий Петрович, но пошутил:
— Ты теперь, Андреич, с двумя-то ружьями, на донкихотского оруженосца смахиваешь. Бери, только дичь — пополам!
Вечерком поднялся на гору за «Максимовой курьей», где росли вековые лиственницы. Тут и начались страдания…
Ходить тихо в лесу с двумя ружьями вообще нелегко. То одно за куст стволом зацепится, то другое. А тут еще забота — которое же в руках наготове держать? Решил, что винтовку, рассчитанную на дальние выстрелы по сидячей птице, использовать всегда успею, а централку — нет. И я закинул винтовку за плечи и пошел с двустволкой в руках.
Только вышел на полянку… прямо, на дальней лиственнице, сидит копалуха[3], а из ружья не взять, далеко. Пока возился, винтовку с плеч снимал — улетела птица.
— Тьфу, будь ты неладная! — выругался я. Закинул централку за плечи и отправился уже с винтовкой в руках. Вдруг справа сорвался с дерева глухарь, полетел мимо меня. Так удобно было его стрелять, а… дробовик-то за плечами!
Сел на валежину, покурил, успокоился.
Осенний вечер короткий, начало смеркаться. Торопливо пошел дальше. Слышу, где-то слева квохчет копалуха. Приседаю, осматриваю лес да тихонько у ружья курки взвожу. Но разглядеть затаившуюся глухарку мне не удается, а подходить ближе не решаюсь — услышит чуткая птица, улетит. Снова приглядываюсь. На лиственнице закачались ветки… Вот, думаю, счастье, хоть одного сегодня заполевать успею! А сидит глухарь не близко..
Положив двустволку на землю, прицелился из винтовки и выстрелил. Пуля чмокнулась о тушку, я вскочил, как мальчишка, да и туда! А глухарь-то оказался только раненый, с перебитым крылом. Я к нему, а он от меня… Известно, у глухарей ноги крепкие, бегают здорово. До густых сумерек носился за ним по лесу, на бегу стрелял из винтовки, но, конечно, не попал.
Отпустил охотничье счастье! Закружился в лесу, не нашел оставленного на земле чужого ружья и только ночью притащился домой.
…Какая длинная ночь! Лежу и думаю: как сказать Петровичу про ружье?
А позор-то какой: ружье потерял! Охотничек!
…Ни свет ни заря — побежал к Петровичу. Тот выслушал меня, спросил:
— Место, где стрелял глухаря, найдешь?
— Конечно.
— Тогда созовем соседей и начнем искать…
Часа через два шестеро поднялись мы на гору. Я не торопясь шел впереди и, стараясь во всех подробностях вспомнить обстановку вечера, искал место, откуда стрелял.
— Здесь где-то, — наконец проговорил я неуверенно.
Петрович огляделся. Затем отвел нас всех назад и распорядился:
