— Ей уж семьдесят шестой, — напоминал отец.
— О папа! Мы к ней в прошлый раз с Севкой приехали — она дрова колет. Ей-богу! Мы аж ошалели. Глядим, поставила чурбан на попа, примерилась да кэ-эк ахнет колуном! Поленья, словно зайцы, — в стороны! Поставила еще один чурбан, здоровенный такой, в два обхвата, — ну, думаем, с этим не справиться ей. Кэ-эк ахнет еще раз, да с матерком, — тот аж крякнул и расселся надвое. Ага. Мы говорим: баушк, отдохни. Притомилась, мол. А она нам: внучики, вот еще пару пней рассажу — и пойдем, почайпием…
«Внучики» всю проблему ставили с ног на голову, в любой ситуации искали смешное.
— Ума у вас… — сокрушенно вздыхала Нина, а сама на сыночков своих смотрела любовно.
Рассуждения сыновей странным образом утешали Леонида Васильевича: в самом деле, мать живет в собственном доме, и не где-нибудь в затерянной деревне, а в городе. Магазин у нее недалеко, аптека рядом, за стеной квартирантка Лиля, а она медсестра, так что, если заболеет мать, Лиля ей больше поможет, чем он, сын.
— А не любите вы бабушку, — упрекала Нина своих сыновей.
— Что ты! — возражал ей Сева. — Да нам без бабушки скучно!
И Слава тотчас со смешком добавлял:
— А вместе будет тесно.
Далее они хором:
— Пусть она почаще пишет нам письма!
Письма она им писала такие:
«здрастуйте ленид В инина иваши детки севаи слава сприветом квам мама авнучатам бабушка ижелаю я вам на илутшова пожелания и крепково здоровья леня получила твое писмо болшое спасибо ты пишешь мама как твое здорове умена здорове не важное ивы зовете вгости наоктябрску ихотелосбы атолькё ехат неташкуш блиско аумена картошка фподполе уеду замерзнет и надо топить печь апеч топитца плохо вызбе холодно путаюс сугородом иудолели крысы презжайте комне хотяп наден писат больше нечево затем досвиданя тароплюс охота отослать писала два вечера мама 1 нояб асосетка главдея померла».
Орфография ее писем доставляла неизменное удовольствие внукам: нет, они не смеялись над бабушкой — просто наслаждались, читая: «купила три к. губероя» (то есть три куска рубероида) или «еслиф недобесся ческой небели товда пессней».
— У нас с бабушкой любовь на основе полной взаимности, — бодро заявляли внуки, но ни тот, ни другой не желали поступиться для нее и малой частицей своего квартирного удобства. Да и то сказать, комнаты, отведенные им, завалены книгами, чертежами, журналами, тут же чертежные доски, гитары, боксерские перчатки… У каждого по комнате, и все равно им тесно.
