— Ты где был? — ревновала Вика. — Только не говори, что ты эти грибы на базаре купил. Признавайся, Минин, с кем за Волгу ездил? Ох, дождешься ты у меня, сама буду плакать, но чужой бабе ничего твоего не оставлю!
И смотрела на Гошу такими глазами, что и в самом деле страшно становилось. Ясное дело — ревновала.
Однажды Минину попался «Археологический журнал». Красивый, интересный журнал, на прекрасной лощеной мелованной бумаге, а на вкладыше напечатаны цветные фотографии золотых украшений из египетского захоронения. Чуть ли не сама Нефертити их носила. Гоша не поленился и за полмесяца сделал их точные копии, долго возился с цветом, пока не додумался использовать сусальное золото, за которым ездил в Казанский собор, но вышло здорово, не хуже настоящих. После одной из размолвок с Викой он преподнес ей эти украшения, взятые с картины. Вика косо глянула, ахнула, кинулась примерять серьги и браслеты с колье перед зеркалом, потом опомнилась, и — как была — в украшениях, и сама похожая на египетскую царицу кинулась целовать Гошу.
— Какие клевые! — сказала она восторженно. — Даже от настоящих не отличить! Минин, ты сам золото!
А через два дня вернулась задумчивая, печальная.
— Минин, — строго сказала она. — Ты где это золото взял? Оно же настоящее! Меня чуть в милицию не забрали!
Выяснилось, что она по недомыслию своему отправилась в ювелирный магазин, а там ей попался специалист, который тут же уяснил, что он держит в руках. А поскольку цена у всего набора была баснословная, можно сказать, на миллионы все шло, и не в деревянных рублях, и такие ценности никак не могли находиться на руках у простой городской девчонки, пришедшей в магазин в затрапезных потертых джинсах и голубом топике, то он вызвал милицию. Потом все выяснилось, и даже вернули Вике все, когда она рассказала, что золотые украшения сделал ее знакомый художник.
— Так что ты смотри, Минин, они к тебе еще придут, — пообещала Вика. — Не знаю, что ты им врать будешь, но мне-то не ври. Где ты эти украшения взял? Украл где-нибудь? Они же, блин, настоящие!
Вот тут Минин и проявил мягкотелость, за которую потом пришлось так горько расплачиваться: он посадил Вику на колени и рассказал ей все.
— Ни фига себе, — сказала Вика, заглядывая Гоше в глаза. — Слушай, Минин, а ты не врешь? Нет, я по глазам вижу, что ты не врешь. И как это у тебя, запросто получается?
— Пошли, — вздохнул Минин. — Только ты представь, что очень хочешь. Очень, очень, очень.
