А я ещё думал, что самое сложное с Галатеями у меня уже позади. Ну да, маленькие детки — маленькие бедки.
* * *
На следующий день я приношу распечатки моим коллегам-людям, когда они, ничего дурного не ожидая, пьют кофе. Порчу им приятный завтрак перед рабочей сменой.
— Дамы-господа, — говорю я, — кто-нибудь из вас в стихах разбирается? Я тут пытаюсь научиться понимать метафоры, скачал из Сети, с литературного сайта несколько стишков… вот хорошо это или так, ерунда какая-то?
Они отбирают у меня распечатки. Читают.
— Хорошо, — говорит Алик-Хамло. — Сейчас у молодёжи что-то такое в моде, может, ещё и на музыку положат. Вполне годные стихи, даже цепляет.
— Вот это? — Жан встряхивает листком. — Это теперь стихами называется, что ли? Какой-то мутный набор слов? Я вообще не понял, о чём речь, да и нескладушки… Вы почитайте классическую поэзию! Там образы чёткие, понятно, что поэт имел в виду.
— Да замечательные стихи! — возражает Мама-Джейн. — Очень глубокие. И посыл вполне ясен, ты напрасно бранишься, Жан. И с формой всё в порядке.
Час от часу не легче.
— Так не пойдёт, — говорю я. — Нужна ведь какая-то точка отсчёта… что хорошо, что плохо… Давайте придём к единому мнению?
— Я вот все эти новомодные бормоталки вообще не воспринимаю, — говорит Жан. — И дурацкую музыку, ни мелодии, ни красоты. Упадок культуры, что говорить… Если хочешь учиться понимать стихи, Робби, ты бы не из Сети качал всяких этих, а поискал бы Петрарку. И Шекспира перечитай.
— Да брось, — говорит Алик. — Нормальные стихи. Живи сейчас Шекспир — писал бы примерно такое же. Какое время — такие и тексты. «Вырос ствол у виска, выше — ветки, а плод не созрел…» Про жизнь, однако. Ну вот прямо хорошо же!
— Это про войну, что ли? — хмыкает Жан. — Или уже про сад?
— Это про нашу реальность, — говорит Мама-Джейн. — И про нашу работу, кстати. Про города, где без них и без нас — как без сил и без глаз… Серьёзно, как о нас написано.
— О! — Алик кивает. — Вот ты это точно сейчас. И мне пришло в голову…
— А проще нельзя было написать? — ворчит Жан.
— Так это же поэзия! — страстно говорит Мама-Джейн. — Неоднозначно, словесная игра, множественные смыслы…
— А про улиток?
— Да просто шутка же!
— Слушай, Робби, а чьи это стихи?
— Герберта, — говорю я.
И случается дли-инная пауза.
— Тот Герберт, который… ранен? — спрашивает Мама-Джейн.
— Ты была права, — говорю я. — Он общался метафорами. Из старых стихов. Он давно уже пописывает.
— Робби, — говорит Алик, — все уже поняли и посмеялись. Хорош разыгрывать.
