по поводу которой Мистер Харриган звонил своему брокеру.
— Ты только посмотри, — восхищался он. — Это и есть Интернет.
— Ну, да, — сказал я, думая: «Он самый, родимый».
— Всемирная Паутина.
— Ага.
— Как долго она нас уже окружает?
«Ты должен бы знать такие вещи, — подумал я. — Ты же большой бизнесмен, и ты должен о таком ведать, ведь это в твоих интересах, несмотря на то, что ты вышел на пенсию».
— На самом деле я не знаю, как долго существует Интернет, но люди пользуются им всё время. Мой папа, мои учителя, копы… реально, все. — И более подчёркнуто: — Включая ваши компании, Мистер Харриган.
— Эх, они уже более не мои. Я действительно знаю немного, Крейг, столько же я знаю и о различных телепередачах, хотя и не смотрю телевизор. У меня есть привычка перелистывать технологические статьи в журналах и газетах, которые я получаю, потому что мне это не интересно. Если бы ты хотел поговорить о боулинге или кинопрокатных сетях, это уже другое дело. Здесь я держу руку на пульсе, так сказать.
— Ага, но неужели вы не видите… эти отрасли всё равно используют технологии… И если вы этого не понимаете…
Я не знал, как закончить, по крайней мере без блужданий вокруг да около корректных высказываний, но, Мистер Харриган закончил сам:
— Я отстану от жизни. Об этом ты хотел сказать.
— Думаю, это не важно, — сказал я. — Эй, вы же на пенсии, в конце концов.
— Но я не хочу, чтобы меня считали дураком, — ответил он, в его голосе звучала ярость. — Думаешь, Чик Рафферти сильно удивился, когда я позвонил ему и велел продать «Кофейную Корову»? Как бы не так. Я уверен, что он получил уже около полудюжины звонков от крупных клиентов, которые сказали ему то же, что и я. Какие-то, без сомнения, обладают инсайдерской информацией. Другие, я полагаю, живут в Нью-Йорке или Нью-Джерси, и получают «Джорнэл» в день публикации, откуда и узнали все свежие новости. В отличие от меня, спрятавшегося здесь, у чёрта на куличках.
И снова я задался вопросом, зачем он вообще сюда приехал — у него точно не было тут никаких родственников, — но я чувствовал, что сейчас не время для таких вопросов.
— Видимо, я слишком высокомерен, — он задумался над этим, а потом усмехнулся. Улыбка прошила его сумрачную физиономию, как солнечный луч проламывает тучи в холодный день. — Я точно высокомерен.
Он поднял айфон.
— Пожалуй, я сохраню его себе.
Первое, что готово было сорваться с моих губ, было: «Спасибо вам», но это прозвучало бы слишком странно. Я сказал:
