Утро продолжило свои пытки — свет немилосердно бил по глазам, а поверхность подо мной оказалась вовсе неровной, хотя и гладкой. Хотелось срочно посетить лучшего друга всего цивилизованного человечества, коим несомненно являлся и является унитаз. Короче, хотелось и по большому, и по маленькому. Попытка встать не увенчалась успехом, еще немного и пострадавшая голова снова бы встретилась с твердой поверхностью, но повезло (в который раз), перехватили в самый последний момент. Зато после процедур, меня не вернули на прежнее место, а уложили на что — то мягкое и скрипучее, даже под голову положили тощую подушку, и это сразу сказалось на моем состоянии. Все, спать. Сколько» посчастливилось» пробыть в пограничном состоянии не скажу, но мне этот период не показался бесконечно долгим, окончательно очнулся во время медицинского обхода, в этот момент консилиум, почему — то сплошь состоящий из женского пола, решал, стоит ли мне ставить «систему» или пациент сможет принимать пищу самостоятельно.
— Не надо систему, — удалось мне выдавить из себя, — сам смогу.
В ответ раздались сдержанные смешки:
— Испугался.
Можно было бы и ответить, но напрягаться совсем не хотелось, поэтому решил промолчать. Казалось бы, консилиум был только что, но загремевшая на пороге тележка известила, что это не так.
— Сам ложку держать сможешь? — Вопрос был задан с раздражением, видимо кормить из ложечки страдальца никому не хотелось.
— Смогу, — прохрипел я, опуская ноги со скрипучей высокой кровати.
На этот раз меня штормило терпимо, и координация оказалась более или менее в порядке. Вот и хорошо. Ну, что ж — «Царь трапезничать желает!», где там наши: икра черная и икра красная? У — у… М — да… А кашу манную не хочешь, с куском серого хлеба и бледным — бледным чаем без лимона. Так и хотелось воскликнуть: — А компот? Ладно, не будем привередничать, не подошло еще время.
Что — то не так! Нет с моим состоянием как раз все нормально, а вот с мозгами что — то произошло: раньше — то ятерпеть не мог манную кашу, а тут прямо так сладко внутри заныло, да и серый кусок хлеба совершенно не вызывал отторжения. Бред. А и есть бред и это я понял, взяв в руки ложку. Нет с ложкой ничего странного, простая алюминиевая, пошарпанная, в меру погнутая, но вот руки, ее державшие, явно мне не принадлежали. Упс, вот это да! Шок это по — нашему. Из шока, как это ни странно, меня вывела медработница, убедившись, что с больным особых проблем нет и ложку он держать может, она сразу засобиралась по своим делам дальше и, пообещав позже забрать посуду, быстро удалилась, снова громыхнув нелепой тележкой на пороге палаты.
