— А что ты больше всего любишь? — Мок пошел следуя ее обнадеживающей улыбки.
Софи села рядом с мужем и погладила рукой его сильную шею.
— Притворяться продажной шлюхой, — ответила она.
Мок насторожился. Еще сейчас он слышал ее вульгарное «хочешь трахаться?», он чувствовал прикосновение ее нежных ног, которыми в воскресный вечер она столкнула его с кровати на пол.
— Тогда притворись ей, — выдал сухое пожелание.
Одетая в белое маленькая девочка смотрела в ужасе на бьющего рыжую блудницу барона фон Хагеншталя. «Мы должны дальше сыпать цветы?» — спросила она. Софи почувствовала огромную усталость. Слегка пошатываясь, она подошла к кровати.
— Я не могу притворяться продажной шлюхой, — вздохнула она, залезая под одеяло, — потому что тебе не за что платить. У тебя нет ожерелья.
— Завтра у меня будет, — Мок прижался к спине жены. — Я могу заплатить тебе столько, сколько берут шикарные проститутки. Деньгами.
— Я эксклюзивная куртизанка, — Софи удержала его за запястья и отодвинулась к стене. — От клиентов беру только дорогие подарки.
— Хорошо, — вздохнул Мок. — Ты будешь притворяться шлюхой, а я заплачу тебе ожерельем.
Софи поднялась на локоть и отряхнула с лица волосы.
— Перестань уже! — крикнула она. — Оставь меня! Я устала от этой игры! Я устала и хочу спать. С таким же успехом ты можешь довольствоваться собой и притворяться, что любишь меня! Просто притворись.
Мок вздохнул намного громче и прижал ее к кровати всем своим весом. Мышцы лица Софи легко обвисли, и ее щеки чуть сместились к розовым ушным раковинам. С зажмуренными глазами она выглядела как маленькая девочка, притворяющаяся, что спит, но через мгновение разразится смехом, чтобы показать своему отцу, как здорово она над ним пошутила. Софи не была ребенком, Мок — отцом, а то, что между ними происходило, не напоминал невинную забаву. Софи думала о маленькой девочке в белом, о ее набрякших от слез глазах, о ее пальчиках, судорожно стиснутых на лепестках роз, и ужасе при виде обезумевшие от течки самок. Мок думал о космограммах, звездах и маленьком, еще нерожденном Герберте Моке, едущем в воскресенье на пони по Южному парку.
— Сегодня день зачатия, — прошептал он. — Ты же знаешь, что с проститутками случается много изнасилований.
— Ты сукин сын! Ты придурок! — крикнула она. — Ты грубиян! Не делай этого, пожалеешь!
Мок сделал это. А потом пожалел.
Вроцлав, пятница 2 декабря, семь утра
Мок очень сожалел. Он сидел голым в запертой на ключ спальне возле остывшей печи и прижимал к лицу ночную рубашку Софи. Ткань была разорвана в нескольких местах. У ног Мока лежал пахнущий жасмином листок, заполненный округлыми буквами. «
