«Старик думал и придумал», — пришел он к заключению.
Это был правильный вывод. Мок сидел среди разбросанных листков, покрытых равными отрезками букв, окунал перо в большую чернильницу и писал на обратной стороне одной из них: «Исследовали места убийства с точки зрения строительного искусства, — маленькие буквы покрывали бумагу. — Это была ошибка. Какое объяснение может быть в планах и схемах? Важна история здания. Нет истории труб, кирпичей, подвалов, цемента, ремонта и реставрации. Важна история людей, которые там живут и жили».
— Так что, я должен исследовать генеалогические деревья местных жителей? Когда тетя Труда познакомилась с дядей Йоргом? — спросил сам себя.
Через некоторое время он бросился к чернильнице и на листочки блестящими свежими чернилами. «Почему кто-то зверски убивает в определенный день? Только в строго определенный день? Потому, что этот день важен для него. Может, мстит за что-то, что произошло именно в этот день? За что этот человек мстит? За что-то плохое, что с ним случилось. За что этот человек мстит садистски? За что-то очень плохое, что с ним случилось».
Кто-то постучал в дверь.
— Секунду! Пожалуйста, подождите! — крикнул Мок и принялся писать. «Где можно узнать об очень плохих вещах? — записал неразборчиво. — В картотеке полиции». Сломал перо. Фон Штеттен снова постучал. Мок пробормотал что-то гневное, видя, как капли чернил оседают на манжете его рубашки. Секретарь воспринял эту мольбу за позволение войти в кабинет.
— Звонит ваша супруга, господин советник, — фон Штеттен знал, что сейчас увидит улыбку на лице своего шефа. Он не ошибся.
Мок взял трубку и услышал сладкий голос Софи.
— День добрый, дорогой.
— День добрый. Откуда ты звонишь?
— Из дома. Я хотела напомнить тебе о сегодняшнем благотворительном концерте. Начинается в восемь. Я поеду раньше вместе с Элизабет. Нужно еще порепетировать одно место из Бетховена. Мы играем в самом начале.
— Хорошо. Благодарю за напоминание. Ты уже пообедала? Что Марта приготовила на сегодня?
— Я ела у Элизабет. Упражнялись все утро и полдня. Марта сегодня не приготовила обеда. Ты сказал ей утром, что будешь есть в городе.
— Понятно. Я забыл об этом.
— Это все, — Мок услышал колебания в голосе Софи. — Знаешь, я очень боюсь…
— Не волнуйся. Я держу за тебя кулаки.
— Ты говоришь так ясно и просто… Так уверенно…
Мок молчал. Картины утренних подъемов стояли у него перед глазами. Он почувствовал волнение, и его наполнила внезапная волна счастья.
