– Выбирай: или кладешь руки на крышу, или тюрьма.
Гаррик достал из кармана телефон и приготовился звонить.
– Ну, проверяй. Я не вооружен, – сказал Босх, положив руки на капот и расставив ноги.
Гаррик быстро обыскал его, но пистолета, естественно, не нашел. Босху не нравилось то, как развивались события. Надо было придать им иное направление.
– А что случилось с ее часами? – спросил он.
Руки Гаррика, ощупывавшие карманы брюк Босха, замерли. Он выпрямился и, схватив незваного гостя за предплечье, повернул лицом к себе:
– Что ты сказал?
– Я спросил о часах, которые ты ей подарил, – ответил Босх спокойно. – «Одмар Пиже», если я правильно это произношу. У нее на руке их не было, как не было и в списке вещей, найденных на месте преступления. У Да’Куана Фостера их тоже не нашли – ни дома, ни в студии, ни в автомобиле. И в шкатулке их нет. Так куда же они исчезли?
Гаррик отступил на полшага назад, что Босх воспринял как знакомый прием перед нанесением удара и приготовился дать отпор. Но его противник справился с собой и разжал кулаки.
– Уезжай отсюда, – сказал он. – Несешь всякую ерунду. Убирайся.
Босх достал ключи и подошел к водительской двери. Гаррик стоял неподвижно на прежнем месте.
– Какая разница, на кого я работаю, – произнес Босх. – Я хочу выяснить правду. Если Фостер не убивал, это сделал кто-то другой. И он гуляет на свободе. Подумай об этом.
– Тоже мне, Бэтмен долбаный, – помотал головой Гаррик. – Ты вообще не представляешь, о чем говоришь. Часы разбились, их чинили. Они не имеют никакого отношения к чему бы то ни было.
– И где же они? Ты получил их после ремонта?
Гаррик открыл рот, чтобы сказать что-то, и опять помотал головой:
– Я не собираюсь объясняться тут с тобой.
Он развернулся и перешел улицу к своему дому.
Посмотрев ему вслед, Босх сел в машину и тронулся с места, с досадой хлопнув ладонью по рулю. Теперь всем станет известно о его участии в этом расследовании. Выяснить, на кого работает Босх, для Гаррика труда не составляло, и он мог подать жалобу. Да если бы и не подал, взрыв всеобщего негодования был неминуем.
