Небесная глина | страница 17



Мой друг! Теперь мы все седы.
Осталось в бесконечном прошлом,
что составляло нашу ношу
и глубже делало следы.
Мой друг! Теперь — мы все седы.
Седы мы. На исходе века
для прежних песен места нет.
В долине выпал иней лет,
и не войти повторно в реку,
и не оставить в ней свой след.
Но сладко кислое вино,
бушует удаль на пирушке…
Давай поднимем наши кружки
За то, что было нам дано
сто лет назад, давным-давно,
как грустно кислое вино!
Как постарели все подружки…
1998 г.

«Шли по белому снегу босыми ногами…»

Шли по белому снегу босыми ногами,
И рассвет, кровавясь, вставал за нами.
Воронье кричало с небес с тоскою.
Мы доказывали, что чего-то стоим.
И в зрачки ружейные улыбались мы,
Первенцы и последыши злой зимы.
Как хрипели мы строки страшных песен!
Но в степи лежать никому не тесно.
А в степи всем на свете хватит места!
Обмороженный коршун разносит вести,
Что закончен красным отрядом бег,
И легли мы все в покрасневший снег.
А над степью тишь и запахи пороха.
И шальные лисицы дрожат от шорохов.
И крадутся они, заметая следы,
В балку, хранящую боль беды.
Воронье, пугливо сторонясь лисиц,
Опускается с неба к белым теням лиц.
Нет, не будет мертвым живой воды!
Только птичьи и лисьи вокруг следы…
Август 2002 г.

Герой революции

Дали ему мандат:
«Ты —
представитель чека.
Да не дрогнет рука,
враги существуют пока».
Он революцию нес,
корчуя
враждебный класс,
не покладая рук
и не смыкая глаз.
Вот он стал сед и стар,
маузер
не по руке.
Стало ли меньше бар
после старта ракет?
Жизнь
потеряла смысл.
В бессоннице старческой вновь
мучит одна мысль:
была ли нужна
кровь?
Знамена сданы в музей.
На маузерах — пыль.
Бешеной конницы след
спрятал седой ковыль.
А недобитый враг
Снова набрался сил.
«Веришь в победу Добра?» —
он ехидно спросил.
Вырос пузатый класс.
Набрался
соков и сил.
Не одолел ты нас.
Сам головы не сносил.
Ставя тебе в вину,
что победить не смог,
Делят твою страну,
словно большой пирог.
Ах, на кровавой заре
брошены кони в галоп…
Жаль, что тогда не сгорел —
в драке
за Перекоп.
1994 г.

«Вот на белом, белом снегу…»

Вот на белом, белом снегу
два чернеющих тела.
Один красным был, а врагу
надлежало быть белым.
Фронт ушел добивать остальных.
Мертвецы же — остались.
И с опаскою смотрят на них
две лисицы, оскалясь.
Два врага, цель которых ясна,
оба заняты делом.
Шкура первой — ярко красна,
а второй — снежно бела.
1996 г.

«Винтами вспенена вода…»

Винтами вспенена вода,
мир разрисован бело-красно,
что впереди — еще неясно,
а позади одна беда.
И потому, что выпал жребий
жить на чужбине и в тоске,