— Вам скоро? — негромко спрашивает он.
— Еще пять или шесть недель, — привычно, и каждый раз почему-то заново, подсчитывает она. — Если все будет хорошо.
— Все будет хорошо, — заверяет писатель.
Наконец-то подфутболивает к себе сосновую веточку, наклонившись, поднимает ее, тщательно отряхивает от песка. Смотрит сквозь тонкие, как страусово перо, хвоинки, на небо и море вдали. Потом оборачивается и протягивает веточку ей — словно букетик фиалок.
— У вас родится очень красивый и здоровый ребенок, — слегка театрально, с такими интонациями он, наверное, привык выступать перед читателями, произносит писатель. — Потому что здесь сама природа, море, воздух пронизаны красотой и здоровьем. И вы будете гулять с коляской по парку и набережной, как юная прекрасная мадонна с младенцем. Постойте! Вы знаете, я, кажется, догадался наконец. Именно вы и спасете этот мир. Все, что от него осталось и еще стоит спасения.
В его глазах просвечивает тонкая самоирония, сбивающая пафос и вызывающая к жизни ответную улыбку. Просыпается живот, кажется, его внутренние движения заметны даже сквозь складки плаща, перетекающие одна в другую полого, как волны. Она кладет сверху ладонь и переспрашивает недоуменно:
— С коляской?
Писатель приподнимает брови:
— Что?… а, я не подумал. Система младенческих питомников, да. Я уже старик — а вы не застали, вы просто не в курсе. Но теперь коляска вам понадобится, вопрос только, где ее взять. Хотя, наверное… Да, я почти уверен, можно организовать что-нибудь подходящее через завхоза. Тут работает потрясающий старик, мы сегодня утром играли с ним в шахматы…
И снова он смолкает на полуслове, что-то недоговорив, от чего-то лишнего ее избавив. На невидимое солнце надвигаются незаметные облака, с песчаной дорожки пропадают полупрозрачные тени сосен. Задувает ветерок, и сразу становится прохладно, она прячет руки, как в муфте, в рукавах плаща.
— Я, наверное, пойду, — писатель поднимается со скамьи. — Надеюсь увидеть вас снова за ужином.
— Да, конечно.
— Я сегодня же поговорю с завхозом насчет коляски.
Она слабо кивает:
— Спасибо.
Он уходит в ту же сторону, откуда пришел, забавный старик, ничего ему не было нужно в том, другом, направлении, он просто искал ее и даже не попытался этого скрыть. Она улыбается с тайной гордостью: все-таки известный человек, писатель, у нее дома есть целая полка его книг… то есть была раньше, когда был дом, когда было что-то еще, кроме этого пансионата, парка, моря. Слишком много ненужного, лишнего. Ей ничего не жаль.
