Юми тронула Такоси за локоть. Он обернулся и посмотрел на нее блуждающе и странно, будто не узнавал. Потом кивнул и, забрав документы со стойки, отошел в сторону.
— Если сфотографироваться здесь, — бормотал он, ни к кому не обращаясь, — сбросить фото по электронке в департамент… Сегодня не сделают точно, но может быть, к завтрашнему утру, если им позвонят из Центра… и еще забрать карточку… Нет, не успеваю, все равно никак не успеваю…
Юми нашла его руку и легонько сжала пальцы. Такоси не ответил на пожатие, но и не высвободил руки, наверное, не заметил вообще. Обидно и нелепо, что получилось вот так. Но зато мы вместе. Еще на одну недолгую и неисчислимую вечность.
Конечно, она ничего не стала ему говорить.
(настоящее)
— Ты видела, — говорит Такоси.
— Такого не может быть, — в который раз неслышно повторяет Юми. — Не может.
— Ты сама видела.
Фотоаппарат мелко подрагивает у нее на груди, словно испуганный или озябший зверек. Сколько сотен или тысяч кадров она отсняла? Такоси говорит, скорее всего, ничего не получится, аномалия искривляет лучи, искажает изображение, отменяет законы оптики. Но если глаза сумели увидеть, думает Юми, значит, и объектив тоже должен был… Но это неправда. Все то, что видели ее глаза. Такого — не может быть, никогда и нигде.
С этой, внешней стороны ограда пансионата кажется сплошной стеной ощетинившегося кустарника, из которой проглядывает змеиными кольцами колючая проволока; той бреши в железной сетке совсем не видно, и на миг Юми охватывает паника: а если у них не получится ее найти?! Правда, есть центральный вход, ворота, через которые пропускали автобус. Теперь понятно — она передергивает плечами — почему он большую часть пути ехал с наглухо опущенными непроницаемыми экранами на окнах. Но ворота, конечно, закрыты. Намертво, навсегда.
— Здесь, — указывает Такоси.
Уверенно подходит к сплошной буро-желто-темно-зеленой стене и раздвигает руками влажные ветки. Его куртка до локтей покрывается темными пятнами. Юми видит ту самую, драную, узкую, похожую на искривленный рот, брешь.
— Не поранься, — негромко говорит Такоси. — Лезь.
Придерживая фотоаппарат на груди, она проскальзывает внутрь, стараясь не зацепиться за ржавые зубы рваного края сетки, но все же задевая ветви кустарника, полные росы и дождя, капли оседают на ее коже и волосах. А затем стена становится и вовсе непроходимой, Юми жмурится, втягивает голову в ссутуленные плечи и, промокнув почти насквозь, выбирается наконец на некое подобие тропинки. Такоси появляется следом практически сразу же и, кажется, отпущенная ею последняя ветка успевает хлестнуть его по лицу.
