Ужас в том, что с тех пор ничего не изменилось. Все перемены происходят где-то далеко, вовне, какие-то люди за компьютерами придумывают мир заново в меру собственной испорченности и цинизма, — а она, Нина, осталась все той же худенькой строгой девушкой, твердо уверенной, что нельзя допускать неразборчивости ни в чем. А время идет, и меняется дизайн любимого кафе, и все меньше остается точек соприкосновения с этим чужим, неизвестно кем придуманным миром… И пора, наверное, уже идти домой, покормить и выгулять Зисси.
— …Как ты думаешь?
Анюта никогда не замечала, если Нина переставала ее слушать. И всегда можно было кивнуть без малейшей неловкости:
— Да-да, конечно.
— Вот именно! А то мы с тобой что-то слишком отяжелели на подъем. Опять же, перестану мозолить Максику глаза, а к нашему возвращению он уже, глядишь, и разведется с этой его, силиконовой…
Нина вслушивалась теперь напряженно, пытаясь задним числом отследить, что же такое Анюта ей предложила. Подошла официантка и поинтересовалась с вежливым нажимом, будут ли они заказывать что-нибудь еще. И в этот момент зазвенело разбитое стекло.
Кто-то из посетителей кафе приглушенно вскрикнул, те, кто сидели ближе, повскакивали с мест, некоторые просто повернули головы на звук, не понимая, что случилось. Нина была среди этих последних. С недоуменным любопытством она смотрела, как на полу перед стойкой крутится с ускорением маленький черный шарик и бросаются врассыпную скучавшие у стойки официантки.
— Это бомба, — низким, почти мужским голосом сказала Анюта. — Теракт. Нинка, ложись.
Подруга дернула ее за руку тоже с мужской, резкой и решительной силой; Нина, потеряв равновесие, вместе со стулом повалилась на пол и заползла на четвереньках под столик. А Зисси будет думать, что я ее бросила, подумала она, скулить и царапаться в дверь…
И бабахнуло.
(настоящее)
Девочка допивает чай, благодарит, сидит еще немножко, потом встает, прощается, уходит. Хорошая, вежливая девочка.
— Хорошая девочка, — говорит Нина. — Такая вежливая, а еще говорят, будто молодое поколение…
Анюта саркастически хмыкает:
— Побежала перед кем-нибудь задом вертеть. Кроме зада и переда, ей теперь ничто не поможет. Уж это они, молодые, прекрасно понимают.
— Анюта!
— А нам с тобой — так вообще ничто и никто. И лучше отдавать себе в этом отчет.
— Не могу согласиться. Тут собрались такие милые, интеллигентные люди… вот хотя бы те мужчины, которые уступили нам номер… И потом, все это временно. Ты сама говорила!
