— Взяла на пробу с травами, как-то оно не очень. Закажем земляничный, как всегда?
— Они хотят меня отравить, — грудным полушепотом сообщила Анюта. — Максик с его женой.
— С Алечкой?! — ужаснулась Нина.
Анюта замахала руками:
— С Алечкой он уже месяц как развелся. Дорогая, нам зеленый земляничный чай на две персоны, только, ради бога, никакого сахару! На той неделе выиграл суд, что ребенок не его, выходит, я осталась без внука. Теперь спит и видит, как бы еще доказать, что он сам не мой сын, мерзавец! И эта его новая, силиконовая сучка, тоже не хочет платить пенсионные, наверняка же скрывал от нее до свадьбы, что у него есть мать! Они разведутся, конечно, еще до конца года, я думаю. Только сначала отравят меня.
— Анюта, ну что ты такое говоришь! Максик тебя очень любит.
— Возможно. Но отчислять мои проценты он любит гораздо меньше. Какая ты счастливая, Нинка, что получаешь пенсию от государства…
Подобный разговор с вариациями повторялся едва ли не каждую их встречу, и Нина подозревала, что Анюта заводит его где-то даже из милосердия, стремясь исподволь подчеркнуть перед подругой преимущества ее одинокой старости. Невинная, наивная хитрость, от которой становилось еще больнее — но Анюта не чувствовала, для нее в жизни и ощущениях не существовало полутонов. Ее Максик, конечно, порядочная сволочь. А какой он был чудесный в три, в четыре года — пухленький, насупленный, важный — в те далекие времена, когда казалось, что и у нее, Нины, все еще случится, все будет… Не надо об этом.
— А почему ты так долго ехала? Пробки?
Им принесли чай, и Анюта возмущенно швырнула обратно на поднос два пакетика сахара с логотипом кафе. Демонстративно, прямо при официантке, вынула из сумочки пластиковую коробку с сорбитом для диабетиков и вытряхнула две таблетки в чай. Никакого диабета у нее не было, так, слегка повышенный сахар, но Анюта любила наглядно показывать, что она не такая, как все.
— Пробки! Пробки — само собой. Я поехала на метро.
Помешивая ложечкой чай, она выдерживала паузу.
— И что?
— И перекрыли движение на полчаса! Какой-то чудак в знак протеста разгуливал по рельсам, — Анюта понизила голос. — В голом виде.
— Ужас.
— Не то слово! Я вообще давно уже не понимаю, что происходит с общественной моралью. Слышала последние новости про секс-скандал? Оказывается, та воспитательница в питомнике, которая заставляла маленьких мальчиков… ну, ты понимаешь… она в юности, представляешь, выступала в стрип-баре! И такие у нас работают в элитных детпитомниках, а что же говорить про обычные?
