Пансионат | страница 31



— Не, пацаны, я щас кончу. Ставьте раком уже.

…Когда пришла Анька, дождя больше не было, и Марьяна, сидя в углу скамейки, подальше от пятен крови, отчаянно пыталась починить молнию на юбке. Очень мешали спутанные волосы, лезли в глаза. И еще все расплывалось от слез, неудержимых, невропатических, и это тоже надо было срочно починить, не идти же в институт вот так. Ничего особенного, восемьдесят процентов по статистике. Или даже восемьдесят пять…

Анька выразилась. Потом нашла у себя английскую булавку, помогла приколоть юбку на поясе. И уговорила, она, если старалась, умела очень убедительно уговаривать, забить уже сегодня на этот нафиг ни кому не нужный институт.

— А после зачетов — сразу в круиз! Серьезно, Марьянка? Хоть развеешься. И найдем тебе там кого-нибудь…

Книжка Фицджеральда отыскалась у самого озера. Раскрытая, лежащая ничком, с разбухшими, мокрыми насквозь слипшимися страницами.


(настоящее)

— Мы же медики, Анька, — Марьяна вставляет учебный диск в плейер, пристраивает наушники в раковинах маленьких ушей. — И, кажется, только мы одни. А если с кем-то что-нибудь случится?

— Медики, педики… Ты что, собираешься всех тут лечить?

— Но должен же кто-то. А больше…

— Перестань! Прекрати, слышишь?

Марьяна забирается с ногами в кресло, нажимает на кнопку и прикрывает глаза. Анька подходит к окну. Уже совсем стемнело, хотя еще совсем рано, с натяжкой шесть часов. Ни черта не видно, в черном стекле отражается их номер с двумя кроватями, тумбочками, шкафом, телевизором. Анька берет с тумбочки пульт, она уже пробовала после обеда, но мало ли: могла быть профилактика, помехи или просто не подключили еще.

Нацеливается, нажимает. Экран загорается беловатым фоном с мельтешащими черными точками, похожими на мелких насекомых, вроде дрозофил. Марьяна поднимает голову и говорит, не снимая наушников:

— Зачем? Выключи.

— Я думала, вдруг…

Марьяна все равно не слышит, и Анька умолкает, не закончив. Для очистки совести клацает по всем каналам. Картинка не меняется, но это ничего не значит. Телевизор — просто аппарат, он может быть не подключен или неисправен. Она выключает его и кладет пульт на подоконник, за портьеру. Если откинуть тонкую занавеску и прислониться лбом к стеклу, становится видно очертания деревьев и обрывистой скалы, похожей на гребень древнего ящера. Моря не разглядеть совсем.

Анька отворачивается от окна. У Марьяны отстраненное чужое лицо, как бывает у всех людей, сосредоточенных на чем-то внутреннем, известном и слышимом только им самим. Как будто ее и нет здесь вообще. Аньке становится страшно.