За Таськой поглядывала, конечно, краем глаза. Градус восторженности пока не снижался, значит, игра в романтику продолжалась. У Кудрявцевой каждый раз свой, оригинальный, сценарий в любви. Ей от этого очень нескучно жить. Ну, и мне «весело». Когда из депрессухи ее вытаскиваю. Там-то сценарий всегда один и тот же: вселенная потухла, звезды умерли, жизнь окончена, яду мне, яду…
Таська подошла ко мне уже на орбите Таммееша. Мы ждали челнок на поверхность, ждать надо было часа четыре, я, естественно, работала, Таська где-то млела со своим ненаглядным. А тут вот подошла.
— Эля, — позвала она тихонько.
Я мстительно промолчала.
— Э-ля, — она поскребла ноготками мое плечо. — Ты занята?
— Очень, — серьезно ответила я.
— А чем занята?
Спустилась с небес, про подругу вспомнила. Язык мой ядовитый дернулся жалить:
— Ты мне сказала найти мужчину, я нашла.
— Да ты что, — обрадовалась Таська. — И кого? Какой он?
— А вот, — я развернула к ней экран, ткнула пальцем в аватару, увеличив ее. — Профессор, доктор паранормальной медицины Огнев… Хорош?
— Тьфу, — плюнула Таська. — Он же древний, как твои руины. Или ты…
— Или я — нет! — отрезала я, сворачивая экран. — Просто спонтанные всплески паранормальной активности так или иначе встречаются у всех рас Галактики, профессор предположил, что нивикийцы не исключение, и просил меня собирать все косвенные данные, указывающие на нечто подобное. Я собрала, готовлю отчет.
— Маньячка, — вздохнула Таська. — Ты же в отпуске!
Я дернула плечом и промолчала.
— Эля.
— Ну.
— Прости.
— Не знаю.
— Эля! Э-ля! — и согнутый мизинец, извечное детское предложение дружбы на век. — Мир?
— А что мне за это будет? — сварливо спросила я.
— Пирожное с ягодкой, — в руках Таськи тут же появилась коробочка с этими самыми пироженками. — М?
Ну, как вот устоять? Никак.
— Мир, — вздохнула я, мы сцепились мизинцами и хором высказали: — А кто старое помянет…
За прозрачной обзорной стеной плыла ночная сторона планеты, где меня ждало целых тридцать дней тепла, солнца и ласкового моря. И что-то еще ждало, тревожное, щемящее, я его чувствовала, но не умела выразить словами. Как будто я стояла на пороге распахнутой порывом ветра двери, и позади оставалась уютная мирная комната, а впереди волны шагали за горизонт и яростный шторм лохматил им горбатые спины. Можно захлопнуть дверь, и всю жизнь сожалеть о том, не шагнула в бурю. А можно шагнуть и никогда не пожалеть о том, от чего так легко отказалась.
