Скорее он меня достанет, и я сдамся.
Я как представила себе все это. Всю эту… свадьбу. Поцелуй. И то, что потом. Весь этот хвисипп Сразу захотелось пойти повеситься. Ну, что за жизнь, ну, что я за дура-то такая, ну почему я не могу влюбиться в мужчину, который любит меня?! Подавай мне того, до кого не дотянуться при всем желании.
Январь.
Да, я думала о нем — не сказать, чтобы непрерывно, но постоянно. Как же жалела, что не осталась тогда! Но это только в развлекалках любовных так: увидела, влюбилась, все бросила. Разворачивают яхты, отменяют все встречи, у них пропадают дорогущие билеты, срываются сделки века, даже планеты взрываются без них, а им плевать. Они любимого не отпускают так, как отпустила сглупу я.
Не знаю, сколько времени я ела себя. Долго, наверное. А потом вернулась Таська.
По задумчивому виду, влажно блестящим глазам и блуждающей рассеянной улыбке я поняла, что подружка влюбилась. Опять. И, как всегда у нее, до смерти. До чего же еще-то.
— Пили сюда, — я похлопала по дивану рядом с собой. — Рассказывай.
Таська плюхнулась рядом, сгребла в охапку сразу две диванных подушки и с мечтательным видом начала:
— Он прекрасен!
— Логично, — кивнула я, — когда у тебя другие были.
— Ты не понимаешь, Эля! Он невозможно, невыносимо прекрасен! Второго такого нет на свете.
— Свежо предание, — если Таську в такие моменты не окорачивать и не спускать немного с облака на землю, то унести ее может очень далеко.
— Мы плавали вместе в бассейне. Потом прыгали с вышек. Потом снова плавали. Как он плавает, ты бы видела! Он плавает, как бог.
— Амфибия, что ли? — недоверчиво спросила я.
Амфибии у нас в Федерации были, целых две расы. Но, положа руку на сердце, влюбиться в рыбу, пусть даже разумную и млекопитающую — это чересчур даже для Таськи…
— Да ну тебя, — отмахнулась она. — Никакая не амфибия, вполне сухопутный. Но ве-ли-ко-леп-ный! Веселый. Славный. Замечательный. Знает столько разных смешных историй.
— И? — спросила я. — Вы уже того? Пори-оки?
— Фу, что за пошлость! — обиделась Таська. — Вот так сразу, на первом свидании?!
— Да ты и на половине свидания можешь, — не осталась я в долгу.
Крыть ей было нечем, подобное за ней в паре случаев числилось. Великая любовь, все дела. Которая закономерно окончилась великим крахом. Таська-Таська… Снова ты влипла. Ну, что с тобой делать?
А ее несло дальше:
— У него такие руки! Тонкие, красивые, произведение искусства, а не руки. У него та-акие ресницы! У него такой взгляд. Волосы… — она изобразила руками нечто волнообразное, кудри, должно быть. — И он такой… такой… такой… Ве-ли-ко-леп-ный!
