Может, и не видела, а уроки экзоанатомии в школе легко заменяла свиданиями с мальчиками. Федерация большая, расы в ней распределены неравномерно. То есть, хочу сказать, если живешь и работаешь в секторах, полностью подконтрольных теплокровным млекопитающим, шанс встретить там живого гентбарца крайне низок. И наоборот. Все-таки комфортно жить вдали от собственного (или схожего с ним!) биологического вида способен только полный отморозок, принципиально не поделивший со своими что-то очень важное, а таких во все времена у любой расы найдется не так уж и много.
Я попробовала посмотреть на начальство Таськиными глазами.
Ой…
Невыносимо, бессовестно красив, как все гентбарцы. Антропоморфен — никаких жвал, антенн, усиков. Две руки, две ноги, голова. Необыкновенные большие глаза дымчато-фиолетового оттенка в загнутых пушистых ресницах, серебряные, с отливом в благородную черноту волосы. Изящный нос, чудесная полуулыбка, матово-белая кожа…
Надо Таське срочный ликбез провести, по гентбарской репродуктивной системе. А то ведь сдуру влюбится, она такая.
Сколько я подругу помнила, она всегда жила на разрыв. Влюблялась, бегала со счастливыми глазами, а потом разочаровывалась, страдала, переживала, зализывала раны. Потом снова влюблялась, и весь цикл повторялся снова. От безумных глаз до глаз, наполненных слезами, порой проходило не больше сорока-пятидесяти дней. И ведь все ее чувства были настоящими! Она действительно любила на подъеме. И действительно страдала на спаде. Ни единой фальшивой нотки, она так жила. Вспыхивала в чьей-то жизни как сверхновая, а потом сворачивалась в черную дыру. И ударенный Таськиными чувствами мужик долго спрашивал у себя потом: а что это такое сейчас было? И куда делось? И как теперь догнать?
Я бы сдохла, так жить. А Кудрявцева бы умерла от моей жизни.
— Доктор Элинипи, что вы делаете!
Я задумалась и, вместо гнезда магнитной ячейки специального хранения, попыталась сунуть бесценный артефакт в щель между спинкой дивана и колонной. Книжку у меня отобрали, водворили на место. Провалиться бы от стыда, так пол слишком крепкий, держит.
— Простите меня, пожалуйста, профессор, — покаялась я, опуская голову.
— С вами в последнее время творится что-то ненормальное, — сердито выговорил гентбарец. — Рассеянность, головотяптство…
— Гормоны, — подсказала Таська, не очень-то пытаясь скрыть резвящихся в глазах чертей. — Влюбилась.
Я свирепо показала ей кулак, не помогло.
