Крысиный король | страница 54



С ней было трудно разговаривать. Моя мать говорила, что никто не знает, что для него главное, а уж у меня такая наследственность, что мое главное — тайна за семью печатями, которые лучше не снимать. Думаю, в этом она была права. Потом, на излете совка, моя мать прошла комиссию в своей больнице, получила характеристику, ей разрешили подать на загранпаспорт. После того как она попросила вставить в очередное письмо просьбу о приглашении, а Рашель приглашение прислала, с паспортом и приглашением мать купила билет на самолет. Я предлагал ехать поездом, дешевле, в окне Европа, но она сказала, что долгие-долгие копания в чужом говне дали ей право на «Эйр Франс». Про говно она говорила все чаще. Это был такой период. Она спросила — какой самолет? Ей ответили — «боинг». Мать хотела лететь на «каравелле», но их сняли с эксплуатации. «Вот же говно!» — сказала она и улетела на «боинге». В Париже она провела десять дней, вернулась злая, привезла мне блок «галуаз», джинсы, курточку. Курточка была почти такой же, как курточка Карла. Карлову она хранила. «Галуаз» был вместо игрушечной железной дороги.

После армии мною недолго владела идея поступить в медицинский, стать санитарным врачом, продвигать дератизацию посредством крысиных королей под прикрытием диплома. Первое поступление я пропустил потому, что пил с Гольцем, а потом, когда Гольц свалился с инфарктом, устраивал его в хорошую больницу — мать заорала, мол, кто он тебе, этот дикий старик? но помогла, у нее были хорошие, как она говорила — «говенные» связи, — потом навещал его каждый день. Гольц недолго продержался после выписки. Это самое обидное. Делаешь что-то для других, вкладываешься в них, а они умирают. Ладно бы уезжали, исчезали, не узнавали потом при встрече. Нет, они мрут. Или их убивают. Это как-то неправильно.

Тогда мне была нужна работа. Маленькая седенькая женщина, когда-то работавшая с Гольцем, замолвила слово в пищевом отделе. Санэпидемстанция Свердловского района. Местоположение — самый центр. Тогда еще, в некоторых случаях, фамилия Шихман помогала, я по инерции называл себя Шихманом, но был уже Каморовичем по документам, оставалось дело за тем, чтобы самому быть им по ощущениям и восприниматься другими как Каморович. Мне Шихман мешал. Мне надо было его избыть.

Было здорово выйти из метро «Проспект Маркса», подняться по Горького мимо магазинов «Сыр» и «Российские вина», повернуть в проезд Художественного театра, пройти до пересечения с Пушкинской, ее, по переходу у магазина «Педагогическая книга» перейти, потом каких-то пятнадцать метров — и вход в санэпидемстанцию. От метро «Площадь Свердлова» было быстрее, но приходилось делать лишнюю пересадку.