Свидание
……………………
…………….
……………. <…>
……………………….
…..
……
И вдруг — соседи, муж, ребенок,
Комната полна пеленок. <…>
Муж в ярости:
— Что это значит?!
Где до сих пор ты шлялась, шлюха?!
— Гу-гу-гу — гудят соседи. <…>
Постой, она же здесь была.
Ее ищу я, беспокоясь.
— ВНИМАНИЕ
ОТХОДИТ ПОЕЗД.
Иду по длинному перрону.
Бегу по шпалам.
Мчусь по кочкам.
Кричу последнему вагону:
— Прощай!
И машут мне платочком
[75].
Обратимся к нескольким характерным фигурациям абсурдизма в книгах «Голоса» и «Молчание».
Пример 1. Стяжение «высокой» литературы с культурными и бытовыми реалиями советской действительности: «Начинается премьера — / Драма Шекспира, / Мольера / И Назыма Хикмета. / Героиня Джульетта, / Дочь короля Лира,/ Любит слесаря Ахмета. / Ахмет не любит Джульетту. / Ахмет встречает Анюту. / <…> / И хохочут фурии / В храме бутафории / И визжат эринии / У трамвайной линии» («Премьера», кн. «Голоса»)[76]. Здесь в тексте абсурдистски закодировано имя «Анна Ахматова» и его культурологическая аура. Фурии и эринии — римские и греческие богини мести — обречены на банальность и беспафосность советского бытия (см. также стихотворение Ильи Сельвинского «Портрет моей матери» (1933): «И все выстраиваются по линии, / Как будто в воздухе летят Эринии, / Богини материнских прав».)
Пример 2. Абсурдно-ассоциативная игра словами и смыслом: «<…> — За здоровье армянина! / — Ты мне друг, враг? / — Я тебе брат, Брут! // — Русским не простим обиду! / — Грек / Воюет за свободу! / — Суд — хороший человек» («Грузинская застольная», кн. «Голоса»)[77]. Комическая абсурдность здесь замешена на реальных исторических событиях и межнациональных отношениях народов СССР.
Пример 3. Подача весьма невероятных, абсурдных событий и происшествий обыденным голосом нейтрального повествователя: «<…> Рыжая шляпа / На солнцепеке / С бабами торгуется. / Курицу — за ноги, / Кроликов — за уши. / „Заячьи вы души, / Гляньте-ка на небо. / Видите: сияет / Зеленая бутылка!“» («Шляпа и кролики», кн. «Голоса»)[78]. Здесь сквозь текст проступают несколько эпизодов из «Алисы в Стране Чудес», особенно из 7-й главы книги Льюиса Кэрролла.
Пример 4. Смещение контекстов истории, времен, эпох и народов в поисках общего абсурдно-трагического знаменателя: «На улицах иллюминация. / — Это Афины? / — Нет, не Афины. / — Это Венеция? / Нет, не Венеция. / Тут на башенках антенны, / На колоннах микрофоны. / Музыка играет. / Публика гуляет / <…> / — Говорят: / Герострат / Поджёг / Рейхстаг!» («Герострат», кн. «Голоса»)
