В России же норманизм официально начался в 1725 году, когда в Отделение греко-римских ценностей при Академии наук прибыл Готлиб Зигфрид Байер, о котором мы уже упоминали. В 1738 году он написал на латыни работу «De Varagis», то есть «О варягах». Она является первым трудом, с которого в России начался научный норманизм.
Первым делом Байер подробно разобрал летописную историю о прусском происхождении Рюрика. Мы помним, что название «пруссы» образовано от имени Прусса, брата Цезаря Октавиана Августа. В свою очередь от «пруссов» произошли «русские» – путем убирания всего лишь одной буквы «п». Можно сказать, что она отпала за ненадобностью.
По этому поводу Байер писал, что «находятся русские писатели, которых я при себе имею, те, сказывая, что Рурик от варягов пришел, на том же месте прибавляют, что из Пруссии прибыл. Но сие все или во времена царя Ивана Васильевича, или после писали». Таким образом, он относился к этой версии исключительно как к басне, отмечая, что при Иване Васильевиче об этом еще можно было говорить, но на дворе-то уже просвещенный XVIII век. Он обосновывал это так: «Прусский народ с литвинами, куронами и леттами единого языка, а от словенских народов различного языка и рода». И действительно – всем, кто до сих пор пытается увязать Рюрика с пруссами, полезно помнить, что мы с пруссами говорим на совершенно разных языках.
О мифическом родстве Рюриковичей и Цезарей Байер писал еще более категорично: «Баснь есть, достойная ума тогдашних времен, в которой древних достопамятных вещей к своим догадкам употреблял и догадки за подлинный слух издавал». Варягов Байер считал собирательным названием всех скандинавов – и шведов, и готландцев, и норвежцев, и датчан. Он ввел в научный оборот сочинение императора Константина Порфирогенета «Об управлении империей», относящееся к X веку. В этом трактате, среди прочих географических подробностей, описаны Днепровские пороги, по которым проходили торговцы и воины с русских земель.
Совершенно четко указано, что славянские названия этих порогов одни, а русские (автор отмечает: «по-росски») – совершенно другие, и в них очень отчетливо прослеживаются скандинавские аналогии. Справедливости ради стоит отметить, что император Константин не знал ни славянского, ни скандинавских языков, а рассуждал об их сходстве и различии, руководствуясь наверняка искаженными данными, воспринятыми на слух. Однако Байер стал первым из ученых, обратившим внимание на эту деталь. Говоря об этом человеке, необходимо отдать ему должное в том, что он применял научный подход к изучаемой проблеме. Для своего времени он был блестящим ученым, хотя и не говорил по-русски. Недаром В.Н. Татищев включил работу Байера «О варягах» в свою «Историю», потому что тоже подходил к вопросу исключительно серьезно.
