Но все же, казалось, корабли незваных гостей таят немалую опасность. Щекочущие паутинки чуждого дара даже сквозь перчатки инеем обжигали Огнезоровы ладони, дразнили чувствительный нос и неприятно саднили кожу.
— Как примитивно и грубо, — презрительно кривила губы Слава. На борт выбралась она почти не таясь — и рыскала теперь повсюду, слишком уверенная в силе своего дара, слишком надеющаяся на хитроумность собственной защиты.
— Впервые встречаю амулеты столь нелепые, — фыркала Огнезору на ухо. — Да к тому же еще и так много! Их одаренные хоть невежественны, но старательны… Моим бы ученикам столько упорства!..
— Не стоит потешаться раньше времени! — шипел на нее Гильдмастер, с подозрением оглядываясь вокруг. — Охрана здесь, может, и диковинна, но, боюсь, вполне неприятна в действии. Хочешь проверить на собственной шкуре?
Слава ненадолго затихала — чтобы вскоре опять приняться за старое. В угрозу со стороны чужаков она, похоже, не слишком верила.
Мужчина же хмурился все больше. В непривычных переплетениях здешних амулетов чудилось ему нечто гадкое. Играющее на потаенных инстинктах да низших, животных эмоциях, покоряющее и подавляющее волю. Любой, попавший в эту паутину, неминуемо преисполнялся трепета, терял себя в собачьем восторге и слабости, в желании служить да поклоняться.
Огнезор, как всякий мастер Разума, обучался подобному умению, знал, как привлечь человека, даже — покорить, как привязать к себе или сломать. Но всегда его влияние было кратким. Стоило ослабить хватку — и жертва приходила в себя, возвращала свободу воли… Конечно, если не лишалась рассудка.
Оттого вдвойне диковинными и чудовищными казались Гильдмастеру невидимые корабельные храны. Могли ли в неизвестной стране открыть тайну вечного преклонения? От подобной мысли неприятно морозило лопатки. Да за одну лишь эту мерзость заслуживали нежданные гости самого холодного приема!
Зачем, для чего проделали они такой долгий путь? Этот вопрос волновал Гильдмастера более прочих. И с каждым новым бесшумным шагом по палубе мирно дремлющего корабля все больше уверялся он, что ответ ему не понравится.
К спящей команде Огнезор не приближался. Стороною обходил все двери и люки, чувствуя, что уж туда лезть никак не стоит, что сделаешь лишний шаг — и коварное плетение сомкнется на горле удавкой да, ежели не подогнет тебе коленей, не придавит к полу в унизительном поклоне, так бросит на растерзание здешним рабам, прервав их сон и подогрев слепую ярость… Зато диковинную защиту чужаков изучал мужчина с удвоенным вниманием, запоминая любую мелочь, — пока не бросила к его ногам Слава сонного оцепеневшего мальчишку, единственного корабельного "дозорного", что дремал у пылающих чаш, вскидываясь иногда, дабы подлить в огонь вонючего масла.
