Время уже за полночь. Я лежу, в чём мать родила, в постели с книгой, не в силах сосредоточиться на словосочетаниях и строго нисходящих абзацах, поскольку Морин сейчас в ванной облачается в прозрачный черный пеньюар, купленный ей мною в магазине Викториез-сикрит к дню её рождения, и каждый её звук – скрип петель дверцы туалетного шкафчика, шорох зубной щетки при чистке зубов, шум воды из крана – заводит меня. Я зажег свечу и жду, когда Морин войдет в спальню, чтоб затем погасить свет. Перед этим мы пили коктейли, а к ужину бутылочку вина, потом, сидя рядышком на диване у камина, пустили по кругу косячок, ведь нашей дочери не было дома и мы могли сделать это так, чтобы никто ничего не узнал. Я прислушивался к тихим звукам из ванной, соблазнительным, пьянящим. Я уже готов. Не то слово, как готов. – Эй, – зову я, понижая голос, – ну ты идёшь или нет? Ты же не заставишь меня ждать всю ночь?
В дверном проеме появляется её лицо, сквозь облегающий черный шелк просвечиваются светлые очертания её грудей и темные соски. – О, ты ждёшь меня? – говорит она, превращая это в игру. Она застывает у двери и я вижу, как на её губах возникает улыбка наслаждения моментом и желания продлить его. – А то я подумала, не спуститься ли мне во двор да поработать немного в саду – не надолго, может, на пару часиков. Ну, знаешь ли, разбросать навозика, подсыпать перегнойчика под розы. Ты ведь подождёшь меня, да?
Тут вдруг звонит телефон.
В течение первых двух звонков мы тупо пялимся друг на друга, после чего Морин говорит, – Я лучше возьму трубку, – а я ей, – Нет-нет, не вздумай. Нам не до чего. И не до кого.
Но она уже идёт.
– Не вздумай, – ору я ей, а её голос отзывается, – А если это Мэдди? – и потом я вижу, как она прижав губы к трубке, шепчет, – Алло?
В ночь, когда взорвался тунгусский метеорит, небосвод над Европой был неестественно ярким – даже в таком отдаленном от эпицентра взрыва Лондоне люди среди ночи гуляли в парках, под открытым небом читали романы, на полях продолжали пастись овцы, а на деревьях встревоженно суетились птицы. Ни звезд, ни луны видно не было – лишь блеклый мерцающий свет, словно бы весь цвет неба вылинял. И всё же та "белая ночь" и гибель тех несчастных сибирских оленей были пустяками в сравнении с тем, что случилось бы, если бы в земную атмосферу вторгся ещё более крупный космический объект. По статистике объекты более ста метров в диаметре бомбардируют нашу планету раз в пять тысяч лет, а астероиды размером в восемьсот метров штурмуют её с интервалами в триста тысяч лет. Да, триста тысяч лет – это долгое время по любым меркам. Однако если – когда – такое столкновение всё же случится, то взрыв мощностью порядка миллиона мегатонн укроет всю атмосферу пылью, после чего вся поверхность планеты покроется толстым слоем льда, который уничтожит практически всю растительность на срок более одного года. Не будет ни урожаев, ни кормов, ни солнечного света.
