Цвета росла как маленькая принцесса, отец ей ни в чем не отказывал, все разрешал, берег от любых огорчений. Он считал, что из балованных детей вырастают самые лучшие взрослые; по большому счету, был прав. Ну, то есть, глядя на себя объективно, как бы со стороны, Цвета видела, что из нее получилась просто отличная взрослая, таких еще поискать.
Изнутри оно, конечно, выглядело не так радужно: быть Цветой оказалось довольно трудно. Но Цвета подозревала, что это у всех так. Пока смотришь на другого со стороны, думаешь: вот счастливчик! А окажешься в шкуре «счастливчика», чего доброго, быстро запросишься обратно в свою.
Когда отец еще был жив, Цвета иногда в сердцах спрашивала его: ну вот зачем ты придумал меня музыкантом, а не мастером, вроде тебя? Жила бы сейчас в свое удовольствие, горя не знала. Счастливые люди вы, мастера, всегда заняты делом, довольны собой, когда хорошо получается, а если что-нибудь не выходит, сразу понятно, что надо исправить, чему еще научиться, или кого на помощь позвать. А у нас, музыкантов, как-то глупо устроено: чем лучше у тебя получается, тем сильнее ты недоволен, тем больше тебе от себя и от всего остального мира надо, тем глубже пропасть внутри, тем слабее любые опоры, жизнь становится как Зыбкое море – помнишь, ты однажды разбудил меня ночью и повел смотреть, как оно исчезает, чтобы сразу возникнуть где-нибудь на другом конце города? Только что мы стояли на пляже, слушали шум прибоя, смотрели на волны, и вдруг у нас под ногами уже не мокрый песок, а растрескавшаяся асфальтовая дорожка, вместо воды деревья, и мы оба знаем, что это старый заброшенный Сумрачный парк, помним, что он был здесь всегда, говорят, чуть ли не со дня основания города, но про море мы тоже помним, и в руке у меня ракушка, которую я специально подобрала, чтобы потом лизнуть и убедиться, что она влажная и соленая. Ты тогда еще мне сказал: «Вечно так с нашим морем, сколько раз ходил его провожать, столько раз удивлялся, невозможно к такому привыкнуть». Совершенно с тобой согласна. Невозможно привыкнуть, да.
Отец на это всегда отвечал ей примерно одно и то же: я придумал тебя не музыкантом, а просто девочкой Цветой, которая сама однажды решит, кем ей стать. И ты решила, никого не послушала; собственно, правильно сделала. Я в современной музыке не очень-то разбираюсь, но стоит пройтись по барам весенним вечером, и в каждом втором играет твоя труба. Это что-то да значит! Люди сами выбирают, какую музыку слушать для радости, никто их не заставляет. И видишь, они выбирают слушать тебя.
