Егор мгновенно соскакивает с качелей и за руку уволакивает меня за помост.
– Полиция? – шиплю я в ужасе, и он мотает головой:
– Не знаю. Валим!
Шаги приближаются, и мы бросаемся наутек.
Ветер свистит в ушах, легкие превратились в камень, морозный воздух раздирает грудь. За спиной раздается топот, густой бас требует остановиться, но я бегу изо всех сил. Под резиновыми подошвами скрипит временный снег, путь ярко освещают звезды, отбрасывая на дорожку тени сплетенных в сеть ветвей…
Вот и пришел конец всему: сейчас меня поймают и загребут в отдел, позвонят бабушке – и привет…
«Сонюшка, в кого ты превратилась? Сонюшка, как ты могла? Сонюшка, ты меня просто убила!..»
Меня хватают за капюшон и увлекают во мрак.
Вскрикиваю, выпадаю из реальности и прихожу в себя только в кромешной темноте за будкой билетных касс.
Чья-то ладонь зажимает мне рот.
– Это я! – Егор медленно убирает руку, сгребает в охапку ослабевшее от погони и ужаса тело и, щекоча дыханием ухо, шепчет: – Замри и не дергайся. Мы невидимки. Они нас не заметят.
Послушно перестаю дышать.
Люди в форме, жутко матерясь, проходят мимо, и я удивленно оборачиваюсь:
– Снова получилось! Мы исчезли, как тогда, среди одуванчиков на поле!..
Я пытаюсь в темноте разглядеть его лицо, но вместо этого чувствую мимолетное прикосновение к губам, вызвавшее в душе ожог. Следующее прикосновение, настойчивое и нежное, выбивает из-под ног замерзшую землю – выставив вперед руки, я висну на Егоре, потому что сердце, кажется, взорвалось.
Я не сразу осознаю, что мы делаем.
…Черт побери, мы целуемся…
Господи, это – мой первый поцелуй!
Почерневшее перед рассветом небо бледнеет с одного края, улицы оживают, первые трамваи, звеня, выползают из мглы.
Дикая головная боль и стыд не позволяют мне посмотреть на Егора – он сидит рядом на спинке привокзальной скамейки и наверняка умирает от раскаяния.
Сердце слабо трепещет в груди и никак не придет в норму: мы с Егором Лебедевым целовались…
Наверное, я сошла с ума. Но это было волшебно. Как сон.
Я слышу тяжкий вздох, тру кулаками сонные глаза, провожу языком по опухшим губам – нет, ничего мне не приснилось.
– Я выжила! – сообщаю хрипло и улыбаюсь, но Егор, кажется, не понимает юмора. – Поцеловала тебя и выжила!
– А… Сонь, я… – Вздрагиваю, как от удара током: он только что впервые обратился ко мне по имени – и тут же ляпаю невпопад:
– Блин, ждать еще целый час! – набираюсь наглости, смотрю на Егора, и он быстро опускает лицо; в свете желтого фонаря кровавым бликом сверкает красный камешек, жгучее любопытство покалывает в кончиках пальцев. – Ты обещал, что ответишь на все вопросы. Скажи, на фига ты носишь эту сережку? Рисуешься или действительно думаешь, что она тебе идет?
