– Ба, я тут подумала, – перебиваю бабушкину пламенную речь и смотрю ей в глаза. – Его отец убил и понес заслуженное наказание… Но Егор-то тут при чем?
Я тут же жалею о сказанном – бабушка срывается на крик:
– Соня была моим солнышком, светом в окне, любимым ребенком! Не дай Бог никому пережить такое! Вместе с ней и меня убили, понимаешь ты или нет?! – Она бледнеет и задыхается: – Будь проклят их род до седьмого колена! Никто из них не подойдет к нам близко: ни ублюдок, ни его мать!
Вжимая голову в плечи, я вскакиваю и бегу за аптечкой.
* * *
Вот я и проверила границы дозволенного… Про Лебедева дома даже заикаться не стоит.
Бабушка давно пришла в норму и ушла к «своим деткам», а меня все еще трясет от негодования и страха.
У нее есть причины ненавидеть и проклинать – я понимаю это. Но не могу приказать глупому сердцу не обливаться кровью из-за несправедливости, что терпит от людей Егор.
За что он расплачивается? Каково ему живется?
Ноль. Ничто. Неприкасаемый. Отброс общества, фрик, урод…
Только я знаю, какой он на самом деле.
Сколько бы этот мрачный парень ни обжигал взглядом, сколько бы ни бил жестокими фразами наотмашь – его поступки все равно говорят громче любых слов.
Я уверена: он лучше и чище многих.
Единственное, что не вписывается в стройные умозаключения, – Сонина серьга… Зачем он носит это нелепое украшение, из-за которого его постоянно гнобят и обзывают? Возможно, это протест?
Все выходные я слоняюсь по квартире и сгораю от неясного томления, вызвавшего ворох смелых и странных мыслей.
Общественное мнение – страшный инструмент воздействия на неугодных, и бабушка, сама того не желая, долгие годы подогревает народный гнев… Так вышло, что в глазах жителей городка она – официальная страдалица, ангел во плоти, а семья маньяка Лебедева – воплощение зла и бесстыдства.
Эти нормы давно устоялись и превратились в необъяснимое, ничем не обоснованное поклонение одной и травлю других, они отняли у нас с Егором детство и мечты о будущем.
Я вынуждена быть слишком правильной, он умышленно воплотил образ грязного и мерзкого асоциального урода. Но мы не такие. Мы – где-то посередине.
Я ведь даже не Соня… Смотрю в зеркало в ванной и вижу, что на проборе заметны отросшие черные корни.
Нет, я – Соня, но я – это я.
Больше не в силах участвовать в чужом противостоянии, в котором никогда не было смысла. И соответствовать завышенным ожиданиям устала…
У меня ведь имеются только мои сокровенные мечты, и, несмотря на любовь и уважение к бабушке, я должна попытаться осуществить их – найти силы и честно признаться, что не вижу себя математиком, что планирую уехать в Город, что не являюсь той Соней, которой много лет с переменным успехом притворяюсь.
