Ингрейв приблизил губы к уху курчавого.
– Свободы захотелось, говнюк?
– А что ты…
Выстрел прервал фразу. Майку до Сото разворотило рот, он хлюпнул через рану и, мелко дрожа, принялся заливать ковер вокруг себя кровью. Девчонки закричали. Напарники мертвеца замерли без движения.
– Тихо! – сказал Ингрейв.
Крики оборвались. Детектив неспешно направился к следующему столику. Там находились два доминанта, молодой и старый, отец и сын, видимо, считающие поход в бордель семейным развлечением. Старик так и не сполз с диванчика. Оба встретили Ингрейва кислыми выражениями лиц.
– Мы – доминанты, – сказал старик.
Череп его был лыс и пятнист. Но пышные седые усы выправляли баланс.
– Я вижу, – сказал Ингрейв. – Я тоже.
– Вы же понимаете, – продолжил старик, – что убийство доминанта здесь так просто не оставят. Я не знаю, на что вы, собственно, рассчитываете…
– Отец, – сжал пальцы на его руке молодой человек.
– Я должен! – мотнул головой старик и снова обратился к детективу. – Вас найдут и здесь, и там. Потому что все в наших мирах взаимосвязано. Какие бы пути бегства вы не строили, они все равно приведут вас на ту сторону зеркала.
Слушая вполуха и кивая, Ингрейв оглянулся. Все его люди были при оружии. Горничная держала револьвер. Клондайк раздобыл себе сервировочный нож. Официант тискал рукоять изъятого у охранника пистолета. А ведь мы банда, поразился он. Времен Диллинджера. Или даже времен Бутча Кэссиди.
– А если я не хочу на ту сторону зеркала? – улыбнулся Ингрейв.
– Тогда вы потухнете, – сказал молодой человек.
– Чего?
– Доминанты в отраженном мире утрачивают свечение, – охотно пояснил парень. – Или, если хотите, утрачивают доминанту.
– А двойник там что, приобретает? – хмыкнул Ингрейв.
– Ни коим образом! – вступил старик. – Двойник в доминантном мире остается двойником, но его распад происходит медленнее, чем распад доминанта в отражении. Мы изучаем этот вопрос. Посмотрите на девушек.
Детектив повернул голову.
– Ну.
– Кто из них доминантки? – спросил старик.
– Эти пятеро, – показал пальцем Ингрейв. – Они ярче остальных.
Старик улыбнулся.
– Все восемь.
– Как?
– Очень просто. Три девушки находятся здесь уже больше года. Пять других – где-то пять-шесть месяцев.
30.
– Эй-эй! – К отцу с сыном придвинулся патлатый. – Так это что, доминанты здесь не выживают?
– Выживают, – сказал старик. – Но окружающее пространство словно выпивает их доминанту. Если они не вернутся вовремя в свой мир, возможно, их ждет участь рядового отражения, оставшегося без хозяина.
