Он уселся на печку, и Гвен улыбнулась. Щеки у него уже не торчали – интересно, орехи он куда-то припрятал или съел?
– Мех не подпали себе. Все, я пошла мыться.
– Я с тобой пойду, – упрямо, как ребенок, сказал Ульвин. – Не хочу, чтобы ты опять исчезла. Нет уж!
Гвен пожала плечами, оставила одежду на скамейке и начала мыться. Она быстро вспомнила, что надо делать: сначала распариться и потереть себя золой и размокшими травами, потом облиться холодной водой. Вода тут же впиталась между досками пола – баня и правда была построена по всем правилам. Гвен повторила все это несколько раз, жмурясь от удовольствия, – как же приятно! Бедняга Слава – он много теряет, что не ходит сюда. Ульвин все это время сидел на полке в парильне, едва различимый среди клубов пара, и грустно стряхивал воду с шерсти. Он, кажется, правда испугался, что Гвен оставила его в хлеву с коровами и сбежала: вид у него был одинокий и поникший.
– Иди сюда, тебе тоже помыться не помешает, – весело позвала Гвен, оторвавшись от натирания головы золой.
Она осторожно полила нахохлившегося Ульвина теплой водой, стараясь не попасть в нежные торчащие уши, потом слегка натерла его золой и травами. Ульвин сначала что-то ворчал, потом притих и наслаждался. Гвен со смехом начесывала его мех, потом еще разок облила водой.
– Да, ты тоже немного залежался, – сказала она, поглаживая его мокрый, гладкий от воды мех. – Надеюсь, у тебя блохи не завелись.
– Завелись, – блаженно жмурясь, пробормотал Ульвин. – Но ты, кажется, их всех смыла. Какое восхитительное чувство!
– Фу, – простонала Гвен.
Она еще разок, для верности, потерла себя золой, – вдруг блохи на нее перескочили? – и сонно побрела в комнатку для отдыха. Там и правда стояла чашка горячего отвара и лежала простыня. Гвен завернулась в нее, понюхала свою потную рубашку и решила облить ее водой. Кажется, именно это в ее детстве и называлось «стирать».
Сказано – сделано: Гвен вылила на рубашку все остатки воды, отжала и разложила сушиться на лавке, а потом сама растянулась рядом, кутаясь в простыню. Как же хорошо! Ульвин блаженно валялся рядом. Мех у него быстро высох и теперь пушисто торчал во все стороны.
Гвен выхлебала почти весь отвар и приподняла голову сонного Ульвина, чтобы напоить его. Тот присосался к кружке и начал жадно пить, шлепая языком.
Искры на стенах медленно гасли, печь тоже потухла. Влажный воздух был очень приятным, когда был теплым, а теперь превратился в промозглую сырость. Гвен с кряхтением выползла обратно в хлев и вытащила из узла новую рубаху и платье. Натянула их на себя, а потом для тепла еще и завернулась в шерстяной платок. Удобно устроилась на сене и положила рядом задремавшего Ульвина.
