.
Вы с таким почтением отзываетесь о кардинале де Реце и о его намерении отойти от дел, что одного этого было бы достаточно, чтобы снискать его признательность и дружбу. Кое-кто из моих знакомых считает, что ему все-таки стоило бы перебраться в Сен-Дени, хотя они же первыми его потом и осудили бы. Многим бы хотелось принизить благородство его поступка, но тут уж, будьте покойны, он никому не даст повода усомниться в своих намерениях. Вы красиво рассуждаете о счастливом стечении обстоятельств, но, право, лучше все-таки на это не уповать.
Отдельные места в Ваших письмах очень хороши; многие из них я перечитываю по нескольку раз. В ближайшие дни напишу, как тут будут восприняты Ваши слова о г-не де Тюренне. Кардинал де Буйон порадуется либо, напротив, опечалится, ибо это вновь вызовет у него слезы. После смерти нашего героя другой, «герой от молитвы», предпочел укрыться в Коммерси; в Сен-Мишеле ему так и не удалось обрести покоя[113]. У первого президента палаты косвенных сборов[114] есть имение в Шампани. Однажды приходит к нему один из арендаторов с просьбой либо значительно снизить ставку, либо дать отсрочку по договору двухлетней давности. Начинают разбираться, дескать, это противу правил; так он возьми и ответь, что в бытность г-на де Тюренна можно было взять в долг под новый урожай и потом рассчитаться сполна; а вот теперь, когда его не стало, все подались в другие края из страха, что тут все отберут враги. Такие вот обыденные вещи порой выше всякого панегирика. Кстати, все, что Вы говорите о г-не де Лорже, лишнее тому свидетельство. Г-н де Лагард[115] все еще тут; вместе с семейством Ларошфуко они выезжали на прогулку в Шантийи и Лианкур. Он радовался, как пятнадцатилетний мальчишка. Я надеюсь увидеться с ним перед отъездом.
Не зовите более меня к себе; тем самым Вы отвращаете меня от невеселых моих обязанностей. Коли бы дать сердцу волю, то послала бы я эти дела ко всем чертям, да сорвалась бы вместе с Лагардом в Гриньян. Оставила бы тут своего Доброго Друга, потому что сейчас он скорее Зловредный, и денька четыре прожила бы как хочется, повинуясь одному лишь велению души. Это же чистое безумие смирять свои устремления в угоду рутинным делам и обязательствам! Боже мой, кто бы сказал, что лучше? Голова пухнет от всех этих мыслей. Увы, ныне вся моя правда — в делах, мысли же давно живут сами по себе, и, слава Богу, у меня нет нужды мирить их меж собою. Одно лишь стремление помочь Вам наполняет мою жизнь смыслом и составляет все мое утешение. На каникулы отправляюсь в Бретань и пробуду там до ноября, чтобы, вернувшись по милости этого бессовестного Мирпуа, снова погрузиться в судебные дрязги:
