Он спал беспокойно, ему снилось что-то тревожное, о чем он забывал сразу же, как открывал глаза, чтобы удобнее обнять Макензи. Ее тепло быстро успокаивало его и погружало в новый беспокойный сон. Руки Джокера быстро затекали, а ноги мерзли, на лбу и груди выступал холодный пот, вновь и вновь будя его. Он был готов проклинать эту ночь, так неудобно ему не было никогда.
Вот и Макензи проснулась. Джокер вытер пот со лба, а она повернулась к нему, положив руку на грудь. В темноте, за стеной дождя даже луна не светила в маленькое окошко, и он не мог разглядеть ее лица.
– Прости, – прошептал он ей. – Я разбудил тебя?
Она кивнула ему, не желая врать. Провела рукой по его вспотевшей груди и вытерла о его же футболку.
– Фигня какая-то снится.
Мак коснулась тыльной стороной руки его лба и провела по шее. Ощущения отличались от тех, которые он помнил со времен болезни, внезапно отметил про себя Джокер, не заметив беспокойства. Зачем-то она посчитала его пульс и положила голову на грудь.
– Что-то не так?
Но он уже и сам понял, что горит. Все его тело будто лежало в огне. Как только сон отступил, он почувствовал это сильнее. Это чувствовала и Мак. Ее большие глаза заблестели в тусклом свете. Его горло начало драть, словно он набил рот пеплом.
– Воды… – сказал он единственное, что смог, держась из последних сил.
Макензи тут же выбежала, и Джокер закашлялся, пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного воздуха. Девушка быстро вернулась. Он сделал пару глотков, но это не очень помогло. Поэтому Мак плеснула воду ему в лицо. И растерла руками по шее и груди. Джокер неподвижно лежал на подушке. А потом дышать стало легче.
– Спасибо, – прошептал он наконец. – Уже лучше.
Макензи показала ему пустой стакан.
– Да, принеси еще, пожалуйста.
Она вернулась с наполненным стаканом, и Джокер осушил его до дна. Но его все еще пугало то, что с ним происходило. Ни на что нормальное это не было похоже. Мак села рядом с ним и держала его руки в своих, пока он не уснул.
Наутро Джокер чувствовал себя как обычно. Он по-прежнему держал в объятиях Мак и проснулся от рассветного солнца. Как только парень пошевелился, девушка подняла голову с его груди. Она была такая сонная, мягкая и теплая, что Джокер невольно пробежался рукой по ее спине и плечу. Мак разжала кулак, в котором сжимала футболку парня во сне, и подняла голову выше, ближе к его лицу.
– Доброе утро, солнышко.
Джокер знал, как Макензи не любила, когда ее называли какими-то посторонними словами, и он не мог это игнорировать. А потом она потянулась к нему еще ближе, и ее мягкие губы накрыли его рот, как волна. Мак говорила ему: доброе утро, идиот. И он закрыл глаза от вкуса этих слов. И так же быстро ее слова умолкли, не успел он ответить.
